Неточные совпадения
Чичиков занялся с Николашей. Николаша был говорлив. Он рассказал, что у них в гимназии не очень хорошо учат, что больше благоволят
к тем, которых маменьки
шлют побогаче подарки, что в городе стоит Ингерманландский гусарский полк; что у ротмистра Ветвицкого лучше лошадь, нежели у самого
полковника, хотя поручик Взъемцев ездит гораздо его почище.
И вот из ближнего посада,
Созревших барышень кумир,
Уездных матушек отрада,
Приехал ротный командир;
Вошел… Ах, новость, да какая!
Музыка будет полковая!
Полковник сам ее
послал.
Какая радость: будет бал!
Девчонки прыгают заране;
Но кушать подали. Четой
Идут за стол рука с рукой.
Теснятся барышни
к Татьяне;
Мужчины против; и, крестясь,
Толпа жужжит, за стол садясь.
— Да, может быть, воевода и сдал бы, но вчера утром
полковник, который в Буджаках, пустил в город ястреба с запиской, чтобы не отдавали города; что он
идет на выручку с полком, да ожидает только другого
полковника, чтоб
идти обоим вместе. И теперь всякую минуту ждут их… Но вот мы пришли
к дому.
— Я посетителя такого, как вы, без секретаря доложить не могу, а
к тому же и сами, особливо давеча, заказали их не тревожить ни для кого, пока там
полковник, а Гаврила Ардалионыч без доклада
идет.
Полковник смотрел на всю эту сцену, сидя у открытого окна и улыбаясь; он все еще полагал, что на сына нашла временная блажь, и вряд ли не то же самое думал и Иван Алексеев, мужик, столь нравившийся Павлу, и когда все
пошли за Кирьяном
к амбару получать провизию, он остался на месте.
К счастью, что при этом был Симонов, который сейчас же нашелся — сбегал за доктором и
послал, на собственные деньжонки, эстафету
к полковнику.
В тот же день, как я отправил тебе последнее письмо, я, по обыкновению,
пошел обедать
к полковнику… Ах, maman! Вероятно, я тогдасделал что-нибудь такое, в чем и сам не отдавал себе отчета!..
«Поздравляем, — говорят, — тебя, ты теперь благородный и можешь в приказные
идти; помилуй бог, как спокойно, — и письмо мне
полковник к одному большому лицу в Петербург Дал. — Ступай, — говорит, — он твою карьеру и благополучие совершит». Я с этим письмом и добрался до Питера, но не посчастливило мне насчет карьеры.
«Очевидно, он что-то знает такое, чего я не знаю, — думал я про
полковника. — Если бы я знал то, что он знает, я бы понимал и то, что я видел, и это не мучило бы меня». Но сколько я ни думал, я не мог понять того, что знает
полковник, и заснул только
к вечеру, и то после того, как
пошел к приятелю и напился с ним совсем пьян.
К концу зимы сестры не имели ни покровителей «настоящих», ни «постоянного положения». Они еще держались кой-как около театра, но о «Периколах» и «
Полковниках старых времен» не было уж и речи. Любинька, впрочем, выглядела несколько бодрее, Аннинька же, как более нервная, совсем опустилась и, казалось, позабыла о прошлом и не сознавала настоящего. Сверх того, она начала подозрительно кашлять: навстречу ей, видимо,
шел какой-то загадочный недуг…
Генерал-поручик Декалонг из Челябинска, недавно освобожденного от бунтовщиков, двинулся
к Верхо-Яицкой крепости, надеясь настигнуть Пугачева еще на Белорецких заводах; но, вышед на линию, получил от верхо-яицкого коменданта,
полковника Ступишина, донесение, что Пугачев
идет вверх по линии от одной крепости на другую, как в начале своего грозного появления.
Кар потерял вдруг свою самонадеянность. С донесением о своем уроне он представил Военной коллегии, что для поражения Пугачева нужны не слабые отряды, а целые полки, надежная конница и сильная артиллерия. Он немедленно
послал повеление
полковнику Чернышеву не выступать из Переволоцкой и стараться в ней укрепиться в ожидании дальнейших распоряжений. Но посланный
к Чернышеву не мог уже его догнать.
— Да. Теперь ступай, если хочешь,
к полковнику; я
иду вместе с тобою.
И науки кончивши, не образумились."Пустите нас отличаться на поле чести или умереть за отечество". Тьфу вы, головорезы! По нескольку часов бился с каждым и объяснял им мораль, что человек должен любить жизнь и сберегать ее, и се и то им говорил. В подробности рассказывал им, что я претерпел в военной службе по походам из роты
к полковнику… ничто не помогло!
Пошли. Правда, нахватали чинов, все их уважают… но это суета сует.
Но первое же их дело было
послать приказчика
к господину
полковнику умаливать, упрашивать его, чтоб не губил прежде времени изнеженных, совсем не для службы рожденных ею детей, дал бы им на свете пожить и не обрекал бы их чрез службу на видимую смерть.
К моему особенному счастью, его высокоблагородия господина
полковника в то время, за отъездом в Киев, при полку не находилось, а попала моя бумага по какому-то случаю господину премьер-майору. Он призвал меня
к себе и долго уговаривал, чтобы я служил, прилежал бы
к службе и коль скоро успел бы в том, то и был бы произведен в «фендрики» (теперь прапорщики), а там бы, дескать, и дальше
пошел.
Подошел
к нам — я думал, что он домине Тумаков и должен нас учить каким наукам — однако же это был просто Тумаков, и показав прежде Петрусе, что писать, потом приступил ко мне."Пишите, — сказал он, —
к сему прошению"… Я написал это убийственное, треклятое, погубившее меня тогда и во всю жизнь мою причинявшее мне беды, я написал и кончил все по методу Тумакова. Он собрал наши бумаги, и когда господин
полковник сказал ему:"заготовь же приказ, да скорее", — он
пошел от нас.
Пан
полковник приказал стать поближе
к себе, и мы, ободренные,
пошли вдаль, все вдаль.
Вот такие-то гости собрались и сидят чинно. Так, уже
к полудню, часов в одиннадцать, сурмы засурмили, бубны забили — едет сам, едет вельможный пан
полковник в своем берлине; машталер то и дело хлопает бичом на четверню вороных коней, в шорах посеребренных, а они без фореса, по-теперешнему форейтора,
идут на одних возжах машталера, сидящего на правой коренной. Убор на машталере и кожа на шорах зеленая, потому что и берлин был зеленый.
Болботун (по телефону). Командир першей кинной дивизии
полковник Болботун… Я вас слухаю… Так… Так… Выезжаю зараз. (Галаньбе.) Пан сотник, прикажите швидче, вси четыре полка на конь! Подступы
к городу взяли!
Слава!
Слава!
Полковник среди раздававшейся толпы арестантов
шел тяжеловатой, но свободной походкой человека, который знает, что эта толпа уже заранее
к нему расположена, что на него обращены одобрительные взгляды.
— Слушаю-с, — говорю, — господин
полковник, я
пойду к графу Сакену и доложу все, как дело было, и объясню, чему я подчинился — все доложу по совести. Может быть, он иначе взглянет.
Ну,
пошли мы
к полковнику.
Пошел он
к полковнику, выправил отпуск, простился с товарищами, поставил своим солдатам четыре ведра водки на прощанье и собрался ехать.
Но пока он сам одевался и обчищался, да пока одевался и
шел к генералу, в сопровождении жандарма,
полковник Пшецыньский, с неизменным револьвером в кармане, — впечатление внезапного испуга успело уже пройти, и адъютант встретил в сенях Пшецыньского, как подобает независимому адъютанту, сознающему важность и власть своего генерала.
— Вот, слухи между ними
пошли, что «енарал с Питеру» приедет им «волю заправскую читать»…
Полковник вынужден вчера эстафетой потребовать войско, а они, уж Бог знает как и откуда, прослышали о войске и думают, что это войско и придет
к ним с настоящею волею, — ну, и ждут вот, да еще и соседних мутят, и соседи тоже поприходили.
— М-да… «енарал»… Пропишет он им волю! — с многозначительной иронией пополоскал губами и щеками
полковник, отхлебнув из стакана глоток пуншу, и повернулся
к Хвалынцеву: — Я истощил все меры кротости, старался вселить благоразумие, — пояснил он докторально-авторитетным тоном. — Даже пастырское назидание было им сделано, — ничто не берет! Ни голос совести, ни внушение власти, ни слово религии!.. С прискорбием должен был
послать за военною силой… Жаль, очень жаль будет, если разразится катастрофа.
К вечеру эскадра стала на якорь, и на следующее утро началась перевозка десанта. В течение дня все войска были свезены, и часа в четыре отряд, наконец, двинулся
к назначенному месту, отстоявшему верстах в пятнадцати от пункта высадки. Дорога была неважная, и Ашанин порядочно-таки устал, шагая вместе с другими. Лошадей ни у кого не было. Только начальник отряда,
полковник de Palanca, ехал впереди на маленьком конике, остальные офицеры
шли пешком.
— Послушайте, вы молоды, также молоды, как и я, еще моложе меня, пожалуй. A я люблю жизнь и солнце и моих родителей, которые остались в Пеште… Послушайте,
полковнику жаль вас, вашу молодость… Он
послал меня
к вам предупредить вас, что отменит казнь, если вы скажете нам, где находятся сейчас ваши передовые отряды.
«А какой мове-жанр ждет нас у Плевкова! — думал я, леденея от ужаса. — Хоть бы скорее отделаться, чёрт бы их взял совсем! И на мое несчастье — ни одного знакомого генерала! Есть один знакомый
полковник в отставке, да и тот портерную держит! Ведь этакий я несчастный!» — Ты, Сонечка, — обратился я
к жене плачущим голосом, — извини, что я возил тебя сейчас в тот хлев… Думал дать тебе случай посмеяться, понаблюдать типы… Не моя вина, что вышло так
пошло, мерзко… Извиняюсь…
Больные солдаты в недоумении смотрели. Васильев
пошел к главному врачу. Султанов пил кофе с каким-то
полковником.
Показали ему розеолы, — «неясны»; увеличенную селезенку, — «неясна»… А больные переполняли околоток. Тут же происходил амбулаторный прием. Тифозные, выходя из фанзы за нуждою, падали в обморок. Младшие врачи возмутились и налегли на старшего. Тот, наконец, подался,
пошел к командиру полка.
Полковник заволновался.
Офицеры, за немногими исключениями, относились
к совершавшимся в России событиям либо вполне равнодушно, либо с насмешливою враждебностью. Было в этой враждебности что-то бесконечно-тупое и легкомысленное, она
шла из глубины нутра и неспособна была даже элементарно обосновать себя. То, что, казалось бы, могло быть достоянием только лабазников и сидельцев холодных лавок, здесь с апломбом высказывалось капитанами и
полковниками...
С этим
полковник кивнул нам головою и
пошел к выходу, а мы все, сколько нас было, наполнили номер ротмистра прежде, чем внизу прогремел блок выходной двери, затворившейся за нашим командиром.
Плесакову по запасам бинтов и корпии не трудно было догадаться, что дело
идет вовсе не об охоте. Прикинувшись готовым за своего барина в огонь и в воду, он вызвал на более откровенный разговор своего словоохотливого и хвастливого или отуманенного пана; выведав что нужно, Плесаков в то же утро бежал, и явясь в Кричеве
к командиру батареи,
полковнику Карманову, объявил ему о замысле напасть на батарею, и о том, что собирается огромная шайка где-то около Свиного.
Ночью Альбина
послала Лудвику
к полковнику заявить о муже, что он, выйдя из дома двадцать часов назад, не возвращался.
Офицер русский, подошедший
к костру,
послал спросить у
полковника, не возьмет ли он
к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что
полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтоб он
шел.
А вы как судитэ, молодой человек и молодой гусар? — прибавил он, обращаясь
к Николаю, который, услыхав, что дело
шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал
полковника.
И когда подошел
к ней
полковник Пряхин, старый любезник, и стал говорить любезности, она уже сама
послала его
к мужу...
—
Пошел за другим, — продолжал Тихон, — подполз я таким манером в лес, да и лег. — Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах как он это сделал. — Один и навернись, — продолжал он. — Я его таким манером и сгреб. — Тихон быстро и легко вскочил. —
Пойдем, говорю,
к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, — вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что́ он говорил, клонилось тоже
к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что́ говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился
к старичку-полковнику.
— Нет, — она смотрела в глаза
полковнику и улыбалась, —
пойдите к Юрию.