Неточные совпадения
— Очень умные оба, — сказала она и кратко сообщила, что работа
в городе
идет довольно успешно, есть своя маленькая
типография, но, разумеется, не хватает литературы, мало денег.
Александров больше уже не перечитывал своего так быстро облинявшего творения и не упивался запахом
типографии. Верный обещанию, он
в тот же день
послал Оленьке по почте номер «Вечерних досугов», не предчувствуя нового грядущего огорчения.
«Русский листок»
шел плохо, но
В.Э. Миллер не унывал. Сотрудники получше к нему не
шли, компаньонов не находилось, а он, веселый и энергичный, крутился волчком, должал
в типографиях, на каждый номер добывал бумаги, иногда
в долг, реже на наличные, а все-таки верил
в успех, аккуратно выпускал газету и наконец стал искать компаньона.
На время
В.Н. Бестужев затих,
пошли слухи, что он женился на богатой — женился и переменился! Снял большую
типографию, занялся издательством, а потом через полгода опять закутил.
Поздно ночью, тайно, являлся к ним пьяный
В.Н. Бестужев,
посылал за водкой, хлебом и огурцами, бил их смертным боем — и газета выходила. Подшибалы чувствовали себя как дома
в холодной, нетопленой
типографии, и так как все были разуты и раздеты — босые и голые, то
в осенние дожди уже не показывались на улицу.
Газета помещалась на углу Большой Дмитровки и Страстного бульвара и печаталась
в огромной университетской
типографии,
в которой дела
шли блестяще, была даже школа наборщиков.
Тогда газета
шла хорошо, денег
в кассе бывало много, но Никита Петрович мало обращал на них внимания. Номера выпускал частью сам (
типография помещалась близко,
в Ваганьковском переулке), частью — второй редактор, племянник его Ф.А. Гиляров, известный педагог-филолог и публицист. Тоже не от мира сего, тоже не считавший денег.
Оба отправлялись
в ставрогинский парк
в Скворешниках, где года полтора назад,
в уединенном месте, на самом краю парка, там, где уже начинался сосновый лес, была зарыта им доверенная ему
типография. Место было дикое и пустынное, совсем незаметное, от скворешниковского дома довольно отдаленное. От дома Филиппова приходилось
идти версты три с половиной, может и четыре.
— Ай да наши — чуваши! — одобрительно воскликнул Грачёв. — А я тоже, — из
типографии прогнали за озорство, так я к живописцу поступил краски тереть и всякое там… Да, чёрт её, на сырую вывеску сел однажды… ну — начали они меня пороть! Вот пороли, черти! И хозяин, и хозяйка, и мастер… прямо того и жди, что помрут с устатка… Теперь я у водопроводчика работаю. Шесть целковых
в месяц… Ходил обедать, а теперь на работу
иду…
Те
пошли вместе с ним по коридору,
в конце которого управляющий отворил дверь
в особую, непроходную комнату, служившую жилищем если не ему, то кому-либо из принадлежащих к
типографии, и, указав на нее новым пригласительным жестом, промолвил...
Кто
шел в читальню или, вернее сказать, говорильню при магазине Луки Благоприобретова, кто
в редакцию, кто
в типографию, а кто и просто себе наблюдать жизнь и нравы на Невском проспекте и размышлять о высшей несправедливости судеб и о подлом устройстве социальных отношений.
— Ну, тогда черт с ними, с денежками этими. Жертвую их на нелегальную
типографию.
Пойдем в трактиришко, выпьем на честные деньги, расходы пополам…
«Куда же
идти?» — еще раз спросил себя Пирожков и замедлил шаг мимо цветного, всегда привлекательного дома синодальной
типографии. Ему решительно не приходило на память ни одного приятельского лица. Зайти
в окружный суд? На уголовное заседание? Слушать, как обвиняется
в краже со взломом крестьянин Никифор Варсонофьев и как его будет защищать «помощник» из евреев с надрывающею душу картавостью? До этого он еще не дошел
в Москве…