Неточные совпадения
— Да слышишь ли ты, голова! он на других-то людей вовсе не походит. Посмотрел бы ты, как он сел на коня, как подлетел соколом к войску, когда оно, войдя
в Москву, остановилось у Арбатских ворот, как показал на
Кремль и соборные храмы!.. и что тогда было
в его глазах и на лице!.. Так я тебе скажу: и взглянуть-то страшно! Подле его стремени
ехал Козьма Минич Сухорукий… Ну, брат, и этот молодец! Не так грозен, как князь Пожарский, а нашего поля ягода — за себя постоит!
Завтрашний день мне бы надобно
ехать верст за пятьдесят для исполнения одной священной обязанности; но так как мы входим
в Кремль, то мне нельзя отлучиться из Москвы, и я хочу послать сейчас гонца для уведомления, что обряд, при котором присутствие мое необходимо, не может быть совершен завтра.
— Что это, боярин? Уж не о смертном ли часе ты говоришь? Оно правда, мы все под богом ходим, и ты
едешь не на свадебный пир; да господь милостив! И если загадывать вперед, так лучше думать, что не по тебе станут служить панихиду, а ты сам отпоешь благодарственный молебен
в Успенском соборе; и верно, когда по всему
Кремлю под колокольный звон раздастся: «Тебе бога хвалим», — ты будешь смотреть веселее теперешнего… А!.. Наливайко! — вскричал отец Еремей, увидя входящего казака. Ты с троицкой дороги? Ну что?
Сборской отправился на своей тележке за Москву-реку, а Зарецкой сел на лошадь и
в провожании уланского вахмистра
поехал через город к Тверской заставе. Выезжая на Красную площадь, он заметил, что густые толпы народа с ужасным шумом и криком бежали по Никольской улице. Против самых Спасских ворот повстречался с ним Зарядьев, который шел из
Кремля.
Я не философ — боже сохрани! —
И не мечтатель. За полетом пташки
Я не гонюсь, хотя
в былые дни
Не вовсе чужд был глупой сей замашки.
Ну, муза, — ну, скорее, — разверни
Запачканный листок свой подорожный!..
Не завирайся, — тут зоил безбожный…
Куда теперь нам
ехать из
Кремля?
Ворот ведь много, велика земля!
Куда? — «На Пресню погоняй, извозчик!» —
«Старуха, прочь!.. Сворачивай, разносчик...
Среди толпы народа, валом валившей
в Кремль, пробирались и наши знакомцы, Назарий и Захарий. У Боровицких ворот они слезли с лошадей и, передав их с кое-какой поклажей своим холопам, приказали им
ехать в дом их знакомого и родственника Назария — князя Стрига-Оболенского, а сами, сняв шапки, перешли пешком через мост
в Кремль и, смешавшись с все возраставшею толпою, стали подходить к Успенскому собору.
Среди толпы народа, валом валившей
в Кремль, пробирались и наши знакомцы, Назарий и Захарий. У Боровицких ворот они слезли с лошадей и, передав их с кое-какой поклажей своим холопам, приказали им
ехать в дом их знакомого и родственника Назария — князя Стрига-Оболенского, а сами, сняв шапки, перешли пешком через мост
в Кремль и, смешавшись с все возраставшей толпой, стали подходить к Успенскому собору.
Дворецкий показал с чувством на церковь Спаса, к которой они подъезжали. Вышки великокняжеских хоромин выглядывали уж из-за нее. Чтобы не подозревали
в них какого сговора, они
поехали, один по набережной
Кремля, другой — к Никольским воротам. Расставание их было только до великокняжеского двора, где они должны были свидеться.
Артиллерия на рысях выехала из-за колонны, шедшей за Мюратом, и
поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели
в Кремль в зрительную трубу.
Как ни счастлив был Петя, но ему всё-таки грустно было итти домой и знать, что всё наслаждение этого дня кончилось. Из
Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал
в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич
поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда-нибудь побезопаснее.