Неточные совпадения
Вот я — сейчас в ногу со всеми — и все-таки отдельно от всех. Я еще весь
дрожу от пережитых волнений, как мост, по которому только что прогрохотал древний железный
поезд. Я чувствую себя. Но ведь чувствуют себя, сознают свою индивидуальность — только засоренный глаз, нарывающий палец, больной зуб: здоровый глаз, палец, зуб — их будто и нет. Разве не ясно, что личное сознание — это только болезнь?
И мистер Борк пошел дальше. Пошли и наши, скрепя сердцем, потому что столбы кругом
дрожали, улица гудела, вверху лязгало железо о железо, а прямо над головами лозищан по настилке на всех парах летел
поезд. Они посмотрели с разинутыми ртами, как
поезд изогнулся в воздухе змеей, повернул за угол, чуть не задевая за окна домов, — и полетел опять по воздуху дальше, то прямо, то извиваясь…
Дали ему весь нужный припас: флаг зеленый, флаг красный, фонари, рожок, молот, ключ — гайки подвинчивать, лом, лопату, метел, болтов, костылей; дали две книжечки с правилами и расписание
поездов. Первое время Семен ночи не спал, все расписание твердил;
поезд еще через два часа пойдет, а он обойдет свой участок, сядет на лавочку у будки и все смотрит и слушает, не
дрожат ли рельсы, не шумит ли
поезд. Вытвердил он наизусть и правила; хоть и плохо читал, по складам, а все-таки вытвердил.
Недавно рано утром меня разбудили к больному, куда-то в один из пригородов Петербурга. Ночью я долго не мог заснуть, мною овладело странное состояние: голова была тяжела и тупа, в глубине груди что-то нервно
дрожало, и как будто все нервы тела превратились в туго натянутые струны; когда вдали раздавался свисток
поезда на вокзале или трещали обои, я болезненно вздрагивал, и сердце, словно оборвавшись, вдруг начинало быстро биться. Приняв бромистого натра, я, наконец, заснул; и вот через час меня разбудили.
На железнодорожном переезде был опущен шлагбаум: со станции шел курьерский
поезд. Марья Васильевна стояла у переезда и ждала, когда он пройдет, и
дрожала всем телом от холода. Было уже видно Вязовье — и школу с зеленой крышей, и церковь, у которой горели кресты, отражая вечернее солнце; и окна на станции тоже горели, и из локомотива шел розовый дым… И ей казалось, что все
дрожит от холода.
И потому, когда
поезд медленно пополз от станционной платформы Сиверской и я, высунувшись из окна, кричала последние приветствия провожавшей меня маленькой труппе, мой голос
дрожал невольно, и сердце сжималось грустью по пережитым с ними дням…