Неточные совпадения
Помяните же прощальное мое слово (при сем слове голос его вырос,
подымался выше, принял неведомую силу, —
и смутились
все от пророческих слов): перед смертным часом своим вы вспомните меня!
В этот промежуток дня наш двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились спать, а мы с братом слонялись по двору
и саду, смотрели с заборов в переулок или на длинную перспективу шоссе, узнавали
и делились новостями… А солнце,
подымаясь все выше, раскаляло камни мощеного двора
и заливало
всю нашу усадьбу совершенно обломовским томлением
и скукой…
— Давно хожу, а не встречал, — угрюмо возразил рябой,
и они опять пошли молча. Солнце
подымалось все выше, виднелась только белая линия шоссе, прямого как стрела, темные фигуры слепых
и впереди черная точка проехавшего экипажа. Затем дорога разделилась. Бричка направилась к Киеву, слепцы опять свернули проселками на Почаев.
Незнакомец, взбираясь наверх, ворчал
и проклинал дорогу
и все сильнее
и энергичнее, чем
выше он
подымался.
Командная рубка. Машинное сердце «Интеграла» остановлено, мы падаем,
и у меня сердце — не поспевает падать, отстает,
подымается все выше к горлу. Облака —
и потом далеко зеленое пятно —
все зеленее,
все явственней — вихрем мчится на нас — сейчас конец —
Встречу им подвигались отдельные дома, чумазые, окутанные тяжёлыми запахами, вовлекая лошадь
и телегу с седоками
всё глубже в свои спутанные сети. На красных
и зелёных крышах торчали бородавками трубы, из них
подымался голубой
и серый дым. Иные трубы высовывались прямо из земли; уродливо
высокие, грязные, они дымили густо
и черно. Земля, плотно утоптанная, казалась пропитанной жирным дымом, отовсюду, тиская воздух, лезли тяжёлые, пугающие звуки, — ухало, гудело, свистело, бранчливо грохало железо…
Трудно было бы решить, к какому ордену архитектуры принадлежало это чудное здание:
все роды, древние
и новейшие, были в нем перемешаны, как языки при вавилонском столпотворении, Низенькие
и толстые колонны, похожие на египетские, поддерживали греческой фронтон; четырехугольные готические башни, прилепленные ко
всем углам дома, прорезаны были широкими итальянскими окнами; а из средины кровли
подымалась высокая каланча, которую Ижорской называл своим бельведером.
Затем голос Бел_
и_чки полился еще ровнее, точно струя масла. Совершенно незаметно, постепенными взмахами закругленных периодов, он
подымался все выше, оставляя к концу лекции частные факты
и переходя к широким обобщениям. Он действительно, кажется, любил науку, много работал
и теперь сам увлекся своим изложением. Глаза его уже не сходили с потолка, обороты стали еще плавнее, в голосе
все чаще проглядывали эти особенные, вкусные ноты.
Однажды поутру, часов в двенадцать,
всё семейство Перекатовых собралось в гостиную. Муж, в зеленом круглом фраке,
высоком клетчатом галстухе
и гороховых панталонах с штиблетами, стоял перед окном
и с большим вниманием ловил мух. Дочь сидела за пяльцами; ее небольшая, полненькая ручка в черной митенке грациозно
и медленно
подымалась и опускалась над канвой. Ненила Макарьевна сидела на диване
и молча посматривала на пол.
Они как будто поднимались
все выше. Звезды становились
все больше
и ярче. Потом из-за гребня возвышенности, на которую они поднялись, показался краешек давно закатившейся луны. Она как будто торопилась уйти, но Макар с попиком ее нагоняли. Наконец она вновь стала
подыматься над горизонтом. Они пошли по ровному, сильно приподнятому месту.
Дорога вилась между мелкою, частою порослью. Направо
и налево
подымались холмы. Чем далее, тем
выше становились деревья. Тайга густела. Она стояла безмолвная
и полная тайны. Голые деревья лиственниц были опушены серебряным инеем. Мягкий свет сполоха, продираясь сквозь их вершины, ходил по ней, кое-где открывая то снежную полянку, то лежащие трупы разбитых лесных гигантов, запушенных снегом… Мгновение —
и все опять тонуло во мраке, полном молчания
и тайны.
Река погасла
и мчалась опять в своем темном русле, бешено крутя водоворотами, слюдяные окна померкли, тени
подымались все выше, горы задернули недавнее разнообразие своих склонов одноцветною синею мглою.
Долго думала она об этом
и чувствовала, что это не показалось ей, что в ней родилось что-то скверное, в тайниках ее опечаленной души, меж тем как в теле ее, обнаженном
и белом,
подымалась все выше горячая волна трепетных
и страстных волнений.
Его хребет казался напряжен,
И, на когтях
все подымаясь выше,
Пуститься в лет готовился дракон.
Слежу за речами в Государственной Думе
и каждый день точно
все выше подымаюсь на гору, откуда открываются перспективы.