Неточные совпадения
«Есть еще одна фатера, — отвечал десятник, почесывая затылок, — только вашему благородию не понравится; там нечисто!» Не поняв точного значения последнего слова, я велел ему идти вперед, и после долгого странствовия по грязным переулкам, где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы
подъехали к небольшой хате, на самом
берегу моря.
Видели скот, потом множество ребятишек; вышло несколько японцев из хижин и дач и стали в кучу, глядя, как мы то остановимся, то
подъедем к самому
берегу, то удалимся, лавируя взад и вперед.
Только что мы
подъехали к Паппенбергу, как за нами бросились назад таившиеся под
берегом, ожидавшие нас японские лодки и ехали с криком, но не близко, и так все дружно прибыли — они в свои ущелья и затишья, мы на фрегат. Я долго дул в кулаки.
Было близко сумерек, когда я, с человеком и со всем багажом, по песку, между кустов тальника,
подъехал на двух тройках, в телегах,
к берестяной юрте, одиноко стоящей на правом
берегу Лены.
Есть места вовсе бесплодные: с них, по распоряжению начальства, поселенцы переселяются на другие участки.
Подъезжая к реке Амге (это уже ближе
к Якутску), я вдруг как будто перенесся на
берега Волги: передо мной раскинулись поля, пестреющие хлебом. «Ужели это пшеница?» — с изумлением спросил я, завидя пушистые, знакомые мне золотистые колосья. «Пшеница и есть, — сказал мне человек, — а вон и яровое!»
…Когда мы
подъехали к Казани, Волга была во всем блеске весеннего разлива; целую станцию от Услона до Казани надобно было плыть на дощанике, река разливалась верст на пятнадцать или больше. День был ненастный. Перевоз остановился, множество телег и всяких повозок ждали на
берегу.
Он не очень смирен, или по крайней мере его не скоро добудешь, может быть, от того, что, подкрадываясь или
подъезжая к нему, всегда пугаешь наперед других куликов, вместе с которыми гуляет он по отлогим
берегам прудов, беспрестанно опуская нос в жидкую грязь.
В это время уже не трудно
подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста,
берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не садится с селезнем на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое дело, цель,
к которой стремится все живущее.
Иногда утка полощется в какой-нибудь луже или щелочет носом в жидкой грязи, а селезень, как часовой, стоит на
берегу или на кочке; охотник
подъезжает к нему в меру, но утка не видит или не замечает ничего; селезень пошевеливается, повертывается, покрякивает, как будто подает ей голос, ибо видит опасность, но утка не обращает внимания; один он не летит прочь — и меткий выстрел убивает его наповал.
Я стреливал гусей во всякое время: дожидаясь их прилета в поле, притаясь в самом еще не вымятом хлебе, подстерегая их на перелете в поля или с полей, дожидаясь на ночлеге, где за наступившею уже темнотою гуси не увидят охотника, если он просто лежит на земле, и, наконец,
подъезжая на лодке
к спящим на
берегу гусям, ибо по воде подплыть так тихо, что и сторожевой гусь не услышит приближающейся в ночном тумане лодки.
Потом начнешь встречать их изредка, также вместе с другой дичью, по грязным
берегам прудов, весенних луж и разлившихся рек, но
подъехать к ним в меру ружейного выстрела бывает очень трудно; во-первых, потому, что они сторожки, а во-вторых, потому, что другая мелкая дичь взлетывая беспрестанно от вашего приближенья, пугает и увлекает своим примером кроншнепов; подкрасться же из-за чего-нибудь или даже подползти — невозможно потому, что места почти всегда бывают открытые и гладкие.
Когда молодые кроншнепы поднимутся и начнут летать выводками по полям, а потом и стаями по
берегам прудов или озер, — стрельба их получает опять высокую цену, потому что их трудно отыскивать и еще труднее
подъезжать к ним, ибо они бывают очень сторожки и после первого выстрела улетают на другие, отдаленные места.
К такой огромной стае, сидящей всегда на открытой поверхности воды или на голых и пологих
берегах, ни
подъехать, ни подойти, ни подкрасться не возможно.
Надобно отыскивать благоприятную местность, из-за которой было бы подкрасться
к ним поближе. Местность эта может быть: лес, кусты, пригорок, овраг, высокий
берег реки, нескошенный камыш на прудах и озерах. Нечего и говорить, что стрелять надобно самою крупною дробью, безымянной, даже не худо иметь в запасе несколько картечных зарядов, чтоб пустить в стаю гусей,
к которой ни подойти, ни
подъехать, ни подкрасться в меру нет возможности.
Крутогорск расположен очень живописно; когда вы
подъезжаете к нему летним вечером, со стороны реки, и глазам вашим издалека откроется брошенный на крутом
берегу городской сад, присутственные места и эта прекрасная группа церквей, которая господствует над всею окрестностью, — вы не оторвете глаз от этой картины.
Не выдержал бедный Александр: приехал на третий день. Наденька была у решетки сада, когда он
подъезжал. Он уж было обрадовался, но только что он стал приближаться
к берегу, она, как будто не видя его, повернулась и, сделав несколько косвенных шагов по дорожке, точно гуляет без цели, пошла домой.
Один раз (в исходе июля),
подъезжая к пруду, я увидел, что все
берега белелись, точно по краям воды лежал снег; подошед ближе, я рассмотрел, что это была снулая рыба: окуни, плотва, язики, головлики и небольшие щурята.
Петр. А потом уж «унеси ты мое горе» — сейчас мы с тобой на троечку: «Ой вы, милые!»
Подъехали к Волге; ссь… тпру! на нароход; вниз-то бежит он ходко, по берегу-то не догонишь. Денек в Казани, другой в Самаре, третий в Саратове; жить, чего душа просит; дорогого чтоб для нас не было.
Через несколько дней, когда баржи разгрузились и пароход готов был идти в Пермь, — Ефим,
к великому своему огорчению, увидел, что
к берегу подъехала телега и на ней черноглазая Пелагея с сундуком и какими-то узлами.
В этих разговорах и самой беззаботной болтовне мы незаметно
подъехали к Половинке, которая представляла из себя такую картину: на
берегу небольшой речки, наполовину в лесу, стояла довольно просторная русская изба, и только, никакого другого жилья, даже не было служб, которые были заменены просто широким навесом, устроенным между четырьмя массивными елями; под навесом издали виднелась рыжая лошадь, лежавшая корова и коза, которые спасались в тени от наступавшего жара и овода.
Скрытая за стеною в глубине двора жизнь «Фелицатина раишка» была недоступна наблюдениям заречных людей. Летом горожане являлись с реки,
подъезжая в лодках
к парку или крадучись
берегом по кустам, зимою они проезжали слободской улицей, кутаясь в башлыках или скрывая лица воротниками шуб.
На приступе Варшавы граф Толь
подъехал с князем
к первому взятому бастиону, расцеловал майора, поздравил его с крестом и потом спросил его, указывая на толпу пленных: «Кто же у вас будет их
беречь?» Майор, державший платок на ране, молчал и с испуганным недоумением смотрел в глаза генералу.
Фроиму пришла вдруг идея. Он
подъехал к другому гимназисту, и они вдвоем взбежали на
берег. Никто на это не обратил внимания. Через несколько минут они опять спустились рядом на пруд и стали приближаться
к Британу. Британ смотрел в другую сторону, а когда с
берега ему крикнули предостережение, — было уже поздно. Фроим и его сообщник вдруг разбежались в стороны и в руках у каждого оказалось по концу веревки. Веревка подсекла Британа, и он полетел затылком на лед, высоко задрав ноги в больших валенках.
Когда я на почтовой тройке
подъехал к перевозу, уже вечерело. Свежий, резкий ветер рябил поверхность широкой реки и плескал в обрывистый
берег крутым прибоем. Заслышав еще издали почтовый колокольчик, перевозчики остановили «плашкот» и дождались нас. Затормозили колеса, спустили телегу, отвязали «чалки». Волны ударили в дощатые бока плашкота, рулевой круто повернул колесо, и
берег стал тихо удаляться от нас, точно отбрасываемый ударявшею в него зыбью.
На счастье,
подъехал он
к берегу как раз в то время, как вернувшиеся с нагорной стороны перевозчики стали принимать на паром «свежих людей»…
Подъезжаем к реке. Надо переправляться на ту сторону на пароме. На
берегу ни души.
Едва мы отчалили от
берега, как вдруг откуда-то сбоку из-под кустов вынырнула оморочка. В ней стояла женщина с острогой в руках. Мои спутники окликнули ее. Женщина быстро оглянулась и, узнав своих, положила острогу в лодку. Затем она села на дно лодки и, взяв в руки двухлопастное весло, подошла
к берегу и стала нас поджидать. Через минуту мы
подъехали к ней.
Мы плыли вдоль
берега и иногда, опустив весла в воду, отдыхали, любуясь чудной горной панорамой. Вот скалистая сопка, похожая на голову великана, украшенную мохнатой шапкой; дальше каменная баба, как бы оглядывающаяся назад, а за ней из воды торчала верхняя часть головы какого-то животного с большими ушами. Когда мы
подъезжали к ним вплотную, иллюзия пропадала: великан, зверь и каменная баба превращались в обыкновенные кекуры и совершенно не были похожи на то, чем казались издали.
— Я испугалась: как бы мы без весел
к берегу подъехали? — краснея, стала оправдываться Лида, сестра Веры.
Подъехали к реке. Летом это была мелкая речушка, которую легко переходили вброд и которая обыкновенно пересыхала
к августу, теперь же, после половодья, это была река саженей в шесть ширины, быстрая, мутная, холодная; на
берегу и у самой воды видны были свежие колеи — значит, здесь проезжали.
Подъехали оба экипажа
к берегу реки.
Вокруг замка, по склону довольно крутого
берега, был раскинут тенистый, очень обширный парк, облегавший замок со всех сторон, так что,
подъезжая к нему ближе, въезжаешь в самый парк и едешь в продолжение четверти часа по широкой шоссированной дороге, ведущей прямо
к главному фасаду замка, выходящему на большой усыпанный песком двор.
Феофан жил в то время в своем доме на Аптекарском острове, на
берегу речки Карповки. В назначенный час государь с архиереем в простых санях
подъехали к дому Феофана и услышали звуки музыки и голоса пирующих. Государь с архиереем вошли в собрание. Случилось так, что хозяин в то самое время держал в руках кубок вина. Увидав государя, он дал знак, чтобы музыка умолкла, и, подняв руку, с большим громогласием произнес...
В самом деле, русские на нескольких плотах
подъехали с разных сторон
к острову. Встреча была ужасная. Блеснули ружья в бойницах, и осаждавшие дорого заплатили за свою неосторожность. Сотни их пали. Плоты со множеством убитых и раненых немедленно возвратились
к берегу. Из стана послан был офицер шведский переговорить с Вульфом, что русские не на штурм шли, а только ошибкою, ранее назначенного часа, готовились принять в свое заведование остров.
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, от Рождества же Христова 1565 года, в самый день Крещения, 6 января,
к высоким дубовым воротам обширных хором князя Василия Прозоровского, находившихся невдалеке от Кремля, на самом
берегу Москвы-реки,
подъехали сани-пошевни, украшенные вычурной резьбой, покрытые дорогими коврами и запряженные шестеркою лошадей.
Долго еще говорили они о построении храма, о прекрасном месте, с которого он будет господствовать над всем городом, и в такой беседе
подъехали на высоту у Спаса на бору, откуда можно было видеть всю Занеглинную. Здесь взор молодого человека приковался
к двум точкам, которые двигались с двух противных
берегов Неглинного пруда. Едва успел он различить, что это были два мальчика. Они столкнулись на средине замерзшего пруда и завязали рукопашный бой. В несколько мгновений на обоих
берегах протянулись две линии.
Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на
берегу.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске
подъехал к Неману, и с тем чтоб осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на
берег.
Ему казалось, что они плывут по реке,
берега которой составляют светящиеся линии фонарей, таких близких друг
к другу, словно бусы на одной нитке, но, когда они
подъезжали ближе, бусы рассыпались, образуя большие темные промежутки, сзади сливаясь в такую же светящуюся линию.