Неточные совпадения
Русский интеллигентский
максимализм, революционизм, радикализм есть особого рода моралистический аскетизм в отношении к государственной, общественной и вообще исторической жизни.
Отсюда русский
максимализм.
В
максимализме этом был неосознанный, выраженный в жалкой философии русский эсхатологизм, устремленность к концу, к конечному состоянию.
Моральный
максимализм Толстого не видит, что добро принуждено действовать в темной, злой мировой среде, и потому действие его не прямолинейное.
В действительности в русском аморализме, как уже было сказано, есть сильный моральный пафос, пафос негодования против царящего в мире зла и неправды, пафос, устремленный к лучшей жизни, в которой будет больше правды: в нигилизме сказался русский
максимализм.
Но социальный
максимализм обычно принимает форму отрицания истории.
Во всяком революционном «
максимализме» (в широком смысле этого слова) есть бессознательный хилиазм, ложное религиозное ожидание.
Евангелию свойствен абсолютизм и
максимализм, но это
максимализм особого рода.
Максимализм прежде всего применяется к себе, а не к другим.
Ничего подобного нет в благодатном
максимализме Евангелия.
Даже у такого пламенного и значительного мыслителя, как Киркегардт, есть элемент нехристианского
максимализма,
максимализма безблагодатного, противоположного любви.
Вот почему этический
максимализм есть ложь, он обычно основан не на максимальной полноте жизни, а на одержимости одной какой-либо идеей.
Ложь моралистического
максимализма в том, что он требует
максимализма от другого,
максимализма в исполнении закона и нормы.
Он воспользовался свойствами русской души, во всем противоположной секуляризированному буржуазному обществу, ее религиозностью, ее догматизмом и
максимализмом, ее исканием социальной правды и царства Божьего на земле, ее способностью к жертвам и к терпеливому несению страданий, но также к проявлениям грубости и жестокости, воспользовался русским мессианизмом, всегда остающимся, хотя бы в бессознательной форме, русской верой в особые пути России.
С этим связан русский
максимализм.
Русские по характеру своему склонны к
максимализму, и максималистический характер русской революции был очень правдоподобен.
Он соединял в себе предельный
максимализм революционной идеи, тоталитарного революционного миросозерцания с гибкостью и оппортунизмом в средствах борьбы, в практической политике.
Евангельский
максимализм есть
максимализм открывающегося Царства Божьего.
Но ошибочно смешивать евангельский
максимализм с аскезой, это разные начала.
Революция в достижениях элементарной политической свободы слишком запоздала, и именно потому в ней господствует социальный
максимализм, который всегда есть результат неподготовленности масс, содержавшихся во тьме.
Русский
максимализм, бросающий нас из одной крайности в другую, есть болезнь духа, метафизическая истерия, внутреннее рабство.
В таком
максимализме есть глубокая религиозная и моральная ложь, не говоря уже о его социальной и исторической невозможности.
Русский правый
максимализм и русский левый
максимализм — одной природы, одной стихии, одинаково отрицает всякую норму и закон, одинаково антикультурен и антигосударствен, одинаково не признает права и свободы, одинаково поглощает всякий лик в безликой бездне.
Большевистская бацилла имеет превосходную культуру в крови русской революционной интеллигенции, это — лишь новая форма ее исконного социального
максимализма, который есть лишь обратная сторона ее исконного религиозного нигилизма.
В революционном
максимализме всегда отсутствует творческий исторический инстинкт, и никогда гений не влечется в эту сторону.
Революционная психология, доведенная до
максимализма, должна окончательно отрицать объективную науку.
Православие все колеблется между
максимализмом святости и минимализмом довольно низменной бытовой жизни.
Русский большевизм и
максимализм есть порождение азиатской души, отвращающейся от западных путей культурного развития и культурного творчества.
Самый нравственный принцип революционного
максимализма таков, что он делает затруднительным различение, ибо все объявляется дозволенным для революционных целей и правду не считают существенной.