Неточные совпадения
Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких людей до безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов: [Эндимион — прекрасный юноша из греческих мифов.] надобно отдать справедливость женщинам: они имеют
инстинкт красоты душевной; оттого-то, может быть, люди,
подобные Вернеру, так страстно любят женщин.
Вспомнились слова Марины: «Мир ограничивает человека, если человек не имеет опоры в духе». Нечто
подобное же утверждал Томилин, когда говорил о познании как
инстинкте.
Сравнивая свои чувствования с теми, которые влекли его к Лидии, он находил, что тогда
инстинкт наивно и стыдливо рядился в романтические мечты и надежды на что-то необыкновенное, а теперь ничего
подобного нет, а есть только вполне свободное и разумное желание овладеть девицей, которая сама хочет этого.
Не знаю, понимают ли Краснохолмские первой гильдии купцы, что в это время с их слушателями происходит нечто не совсем ладное, но, во всяком случае, они с изумительным
инстинктом пользуются
подобными минутами замешательства.
От последней мысли своей губернский предводитель даже в лице расцвел, но Марфин продолжал хмуриться и сердиться. Дело в том, что вся эта предлагаемая Крапчиком система выжидания и подглядывания за сенатором претила Марфину, и не столько по исповедуемой им религии масонства, в которой он знал, что
подобные приемы допускались, сколько по врожденным ему нравственным
инстинктам: Егор Егорыч любил действовать лишь прямо и открыто.
Но даже
подобные выходки как-то уж не поражали нас. Конечно,
инстинкт все еще подсказывал, что за такие речи следовало бы по-настоящему его поколотить (благо за это я ответственности не полагается), но внутреннего жара уж не было. Того «внутреннего жара», который заставляет человека простирать длани и сокрушать ближнему челюсти во имя дорогих убеждений.
Подобные случаи повторялись со мною не один раз: я имел возможность иногда наблюдать своими глазами и во всех подробностях такие, для охотника любопытные, явления, то есть: как по-видимому неподстреленная птица вдруг начнет слабеть, отделяться от других и прятаться по
инстинкту в крепкие места; не успев еще этого сделать, иногда на воздухе, иногда на земле, вдруг начнет биться и немедленно умирает, а иногда долго томится, лежа неподвижно в какой-нибудь ямочке. Вероятно, иная раненая птица выздоравливает.
Но отчего же
подобные вспышки «божьей искры» так слабы, так бедны результатами? Отчего пробужденное на миг сознание засыпает снова так скоро? Отчего человеческие
инстинкты и чувства так мало проявляются в практической деятельности, ограничиваясь больше вздохами и жалобами да пустыми мечтами?
Во сколько же сильнее и неупорядоченнее были
подобные противожизненные
инстинкты в ту начальную эпоху!