Неточные совпадения
В дальнем углу залы, почти спрятавшись за отворенной
дверью буфета, стояла
на коленях сгорбленная седая старушка. Соединив руки и
подняв глаза к небу, она не плакала, но молилась. Душа ее стремилась к богу, она просила его соединить ее с тою, кого она любила больше всего
на свете, и твердо надеялась, что это будет скоро.
Когда все сели, Фока тоже присел
на кончике стула; но только что он это сделал,
дверь скрипнула, и все оглянулись. В комнату торопливо вошла Наталья Савишна и, не
поднимая глаз, приютилась около
двери на одном стуле с Фокой. Как теперь вижу я плешивую голову, морщинистое неподвижное лицо Фоки и сгорбленную добрую фигурку в чепце, из-под которого виднеются седые волосы. Они жмутся
на одном стуле, и им обоим неловко.
…Самгин сел к столу и начал писать, заказав слуге бутылку вина. Он не слышал, как Попов стучал в
дверь, и
поднял голову, когда
дверь открылась. Размашисто бросив шляпу
на стул, отирая платком отсыревшее лицо, Попов шел к столу, выкатив
глаза, сверкая зубами.
Самгин взял лампу и, нахмурясь, отворил
дверь, свет лампы упал
на зеркало, и в нем он увидел почти незнакомое, уродливо длинное, серое лицо, с двумя темными пятнами
на месте
глаз, открытый, беззвучно кричавший рот был третьим пятном. Сидела Варвара,
подняв руки, держась за спинку стула, вскинув голову, и было видно, что подбородок ее трясется.
Обломов после ужина торопливо стал прощаться с теткой: она пригласила его
на другой день обедать и Штольцу просила передать приглашение. Илья Ильич поклонился и, не
поднимая глаз, прошел всю залу. Вот сейчас за роялем ширмы и
дверь. Он взглянул — за роялем сидела Ольга и смотрела
на него с большим любопытством. Ему показалось, что она улыбалась.
По лестнице в это время поднимались Половодовы. Привалов видел, как они остановились в
дверях танцевальной залы, где их окружила целая толпа знакомых мужчин и женщин; Антонида Ивановна улыбалась направо и налево, отыскивая
глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее с рук
на руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил свои длинные ноги и
поднял в знак удивления плечи.
Ляховский сидел в старом кожаном кресле, спиной к
дверям, но это не мешало ему видеть всякого входившего в кабинет — стоило
поднять глаза к зеркалу, которое висело против него
на стене.
Он вышел и хлопнул
дверью. Я в другой раз осмотрелся. Изба показалась мне еще печальнее прежнего. Горький запах остывшего дыма неприятно стеснял мне дыхание. Девочка не трогалась с места и не
поднимала глаз; изредка поталкивала она люльку, робко наводила
на плечо спускавшуюся рубашку; ее голые ноги висели, не шевелясь.
Что такое? И спросить не у кого — ничего не вижу. Ощупываю шайку — и не нахожу ее; оказалось, что банщик ее унес, а голова и лицо в мыле. Кое-как протираю
глаза и вижу: суматоха! Банщики побросали своих клиентов, кого с намыленной головой, кого лежащего в мыле
на лавке. Они торопятся налить из кранов шайки водой и становятся в две шеренги у
двери в горячую парильню, высоко над головой
подняв шайки.
Вдруг из классной
двери выбегает малыш, преследуемый товарищем. Он ныряет прямо в толпу, чуть не сбивает с ног Самаревича,
подымает голову и видит над собой высокую фигуру, сухое лицо и желчно — злые
глаза. Несколько секунд он испуганно смотрит
на неожиданное явление, и вдруг с его губ срывается кличка Самаревича...
То, что он предложил войти к нему не через
дверь, а через окно, еще более
подняло его в моих
глазах. Он сел
на ящик, поставил меня перед собой, отодвинул, придвинул снова и наконец спросил негромко...
Платон Васильич несколько раз пробовал было просунуть голову в растворенные половинки
дверей, но каждый раз уходил обратно: его точно отбрасывало электрическим током, когда Раиса Павловна
поднимала на него
глаза. Эта немая сцена была красноречивее слов, и Платон Васильич уснул в своем кабинете, чтобы утром вести Евгения Константиныча по фабрикам,
на медный рудник и по всем другим заводским мытарствам.
Остроумно придумывая разные фигуры, он вместе с тем сейчас же принялся зубоскалить над Марфиным и его восторженным обожанием Людмилы,
на что она не без досады возражала: «Ну, да, влюблена, умираю от любви к нему!» — и в то же время взглядывала и
на стоявшего у
дверей Марфина, который, опершись
на косяк, со сложенными, как Наполеон, накрест руками, и
подняв, по своей манере,
глаза вверх, весь был погружен в какое-то созерцательное состояние; вылетавшие по временам из груди его вздохи говорили, что у него невесело
на душе; по-видимому, его более всего возмущал часто раздававшийся громкий смех Ченцова, так как каждый раз Марфина при этом даже подергивало.
Раз как-то она сидела с Яшей; вдруг в передней стукнула
дверь, и кто-то спросил: «Дома?» — «Это Бельтов», — сказал Круциферский,
поднимая глаза, и
глаза его встретили легкий румянец
на лице Любови Александровны и оживленный взгляд, который, кажется, был не для него так оживлен.
Медленно подойдя к стене, он сорвал с неё картину и унёс в магазин. Там, разложив её
на прилавке, он снова начал рассматривать превращения человека и смотрел теперь с насмешкой, пока от картины зарябило в
глазах. Тогда он смял её, скомкал и бросил под прилавок; но она выкатилась оттуда под ноги ему. Раздражённый этим, он снова
поднял её, смял крепче и швырнул в
дверь,
на улицу…
А он стоял у
дверей, прямой и стройный, высоко
подняв свою, с седой львиной гривой, голову, и смотрел
на играющих.
На его болезненно-бледном лице появлялась порою улыбка.
Глаза его из глубоких орбит смотрели бесстрастно, и изменялась лишь линия мертвенно-бледных губ, покрытых длинными седыми усами.
Лаевский пошел в кухню, но, увидев в
дверь, что Самойленко занят салатом, вернулся в гостиную и сел. В присутствии зоолога он всегда чувствовал неловкость, а теперь боялся, что придется говорить об истерике. Прошло больше минуты в молчании. Фон Корен вдруг
поднял глаза на Лаевского и спросил...
Из окна виден был двор полицейского правления, убранный истоптанною желтою травою, среди двора стояли,
подняв оглобли к небу, пожарные телеги с бочками и баграми. В открытых
дверях конюшен покачивали головами лошади. Одна из них, серая и костлявая, все время вздергивала губу вверх, точно усмехалась усталой усмешкой. Над
глазами у нее были глубокие ямы,
на левой передней ноге — черный бинт, было в ней что-то вдовье и лицемерное.
Он знал, что это говорили про него. Он слышал и, как всегда в минуты искушений, твердил слова: «И не введи нас во искушение» и, опустив голову и
глаза, прошел мимо амвона и, обойдя канонархов в стихарях, проходивших в это время мимо иконостаса, вошел в северные
двери. Войдя в алтарь, он, по обычаю, крестно поклонился, перегибаясь надвое, перед иконой, потом
поднял голову и взглянул
на игумна, которого фигуру рядом с другой блестящей чем-то фигурой он видел углом
глаза, не обращаясь к ним.
Было тихо… Где-то далеко в соседних комнатах кто-то громко произнес звук «а!», прозвенела стеклянная
дверь, вероятно, шкапа, и опять всё стихло. Подождав минут пять, Кирилов перестал оглядывать свои руки и
поднял глаза на ту
дверь, за которой скрылся Абогин.
Я уже несколько дней назад вывесил
на дверях объявление о бесплатном приеме больных; до сих пор, однако, у меня был только один старик эмфизсматик да две женщины приносили своих грудных детей с летним поносом. Но все в Чемеровке уже знают меня в лицо и знают, что я доктор. Когда я иду по улице, зареченцы провожают меня угрюмыми, сумрачными взглядами. Мне теперь каждый раз стоит борьбы выйти из дому; как сквозь строй, идешь под этими взглядами, не
поднимая глаз.
Нетов вышел за
двери с Лещовой. Она улыбнулась ему, сложила руки, как
на картинах складывают, становясь перед образом, и
подняла глаза.
На другой день, часа в два, в будуаре, где читала княжна, появилась Стеша с каким-то таинственным видом и остановилась у притолоки
двери. Княжна
подняла глаза от книги.
С этими словами, задыхаясь и сверкая
глазами, разгневанный герцог всхлипнул и потом отечески обнял молодую красавицу и, почувствовав, что она падает,
поднял ее, как дитя,
на руки, поцеловал в темя и с этою ношей возвратился назад в
двери замка.
Князь Василий стоял с другой стороны
двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив
на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз
поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу.