Неточные совпадения
С рассветом опять ударил мороз; мокрая земля замерзла так, что хрустела под ногами. От реки
поднимался пар. Значит, температура воды была значительно выше температуры воздуха. Перед выступлением мы проверили свои продовольственные запасы. Хлеба у нас осталось еще
на двое суток. Это не особенно меня беспокоило. По моим соображениям, до моря было не особенно далеко, а там к
скале Ван-Син-лаза продовольствие должен принести удэгеец Сале со стрелками.
Я иду к этой
скале и пытаюсь
на нее
подняться.
Поселился он
на Сахалине еще в доисторические времена, когда не начиналась каторга, и это казалось до такой степени давно, что даже сочинили легенду о «происхождении Сахалина», в которой имя этого офицера тесно связано с геологическими переворотами: когда-то, в отдаленные времена, Сахалина не было вовсе, но вдруг, вследствие вулканических причин,
поднялась подводная
скала выше уровня моря, и
на ней сидели два существа — сивуч и штабс-капитан Шишмарев.
На маленькой площадке были поставлены две широкие избы, С площадки, кроме лесу и
скал, ничего нельзя было рассмотреть; но стоило
подняться на шихан, всего каких-нибудь десять сажен, и пред глазами открывалась широкая горная панорама, верст с сотню в поперечнике.
Трое людей, молча и не спеша,
поднялись на ноги, горбоносый уставился глазами в рыжие жирные щели
скалы и повторил...
А море — дышит, мерно
поднимается голубая его грудь;
на скалу, к ногам Туба, всплескивают волны, зеленые в белом, играют, бьются о камень, звенят, им хочется подпрыгнуть до ног парня, — иногда это удается, вот он, вздрогнув, улыбнулся — волны рады, смеются, бегут назад от камней, будто бы испугались, и снова бросаются
на скалу; солнечный луч уходит глубоко в воду, образуя воронку яркого света, ласково пронзая груди волн, — спит сладким сном душа, не думая ни о чем, ничего не желая понять, молча и радостно насыщаясь тем, что видит, в ней тоже ходят неслышно светлые волны, и, всеобъемлющая, она безгранично свободна, как море.
После утренней прогулки к стаду мы
поднялись по козьей тропке
на скалу, к которой прилепилась, служа продолжением пещеры, наша сакля. Мой старик показал мне
на север, где в пролетах между ледниками зеленели леса и далеко за ними маячила степь, своей дымкой сливаясь с горизонтом. Похлопал он меня по плечу; его строгие глаза развеселились, ястребиный нос сморщился, и все лицо осветилось улыбкой...
Путь становился еще труднее. В одном месте река делает частые и крутые повороты в скалистых берегах. Кое-где эти
скалы вступают прямо в воду. Жители называют их щеками. Летом под утесами есть все-таки узкая каменистая дорожка берегом. Весной и осенью приходится то
подниматься на крутые вершины, то спускаться вниз.
Ночь сильно изменилась… Луда
поднялась высоко над горами и освещала белые
скалы, покрытые инеем лиственницы, мотавшиеся от ветра и кидавшие черные тени. Очевидно, после полночи ударил мороз, и вся каменная площадка побелела от инея.
На ней черными пятнами выделялась группа людей… Станочники, очевидно не ложившиеся с вечера, обсуждали что-то горячо и шумно.
Луна совсем
поднялась над суровыми очертаниями молчаливых гор и кинула свои холодные отблески
на берег,
на перелески и
скалы… Но лицо Микеши было мне видно плохо. Только глаза его, черные и большие, выделялись в сумерках вопросительно и загадочно…
В нем все закопошилось, заметалось, испуганное ослепительным светом: целая стая маленьких большеголовых «бычков» носилась туда и сюда, поворачиваясь точно по команде; стерляди извивались, прильнув мордой к стеклу, и то
поднимались до поверхности воды, то опускались ко дну, точно хотели пройти через прозрачную твердую преграду; черный гладкий угорь зарывался в песок аквария и поднимал целое облако мути; смешная кургузая каракатица отцепилась от
скалы,
на которой сидела, и переплывала акварий толчками, задом наперед, волоча за собой свои длинные щупала.