Неточные совпадения
Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть
в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар,
поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял
кухню.
— Фу, как ты глуп иногда! Вчерашний хмель сидит… До свидания; поблагодари от меня Прасковью Павловну свою за ночлег. Заперлась, на мой бонжур сквозь двери не ответила, а сама
в семь часов
поднялась, самовар ей через коридор из
кухни проносили… Я не удостоился лицезреть…
Сидели
в большой полутемной комнате, против ее трех окон возвышалась серая стена, тоже изрезанная окнами. По грязным стеклам, по балконам и железной лестнице, которая изломанной линией
поднималась на крышу, ясно было, что это окна
кухонь.
В одном углу комнаты рояль, над ним черная картина с двумя желтыми пятнами, одно изображало щеку и солидный, толстый нос, другое — открытую ладонь. Другой угол занят был тяжелым, черным буфетом с инкрустацией перламутром, буфет похож на соединение пяти гробов.
Теперь, видите сами, часто должно пролетать время так, что Вера Павловна еще не успеет
подняться, чтобы взять ванну (это устроено удобно, стоило порядочных хлопот: надобно было провести
в ее комнату кран от крана и от котла
в кухне; и правду сказать, довольно много дров выходит на эту роскошь, но что ж, это теперь можно было позволить себе? да, очень часто Вера Павловна успевает взять ванну и опять прилечь отдохнуть, понежиться после нее до появления Саши, а часто, даже не чаще ли, так задумывается и заполудремлется, что еще не соберется взять ванну, как Саша уж входит.
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять к шкапчику, бросилась
в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять
в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая
в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна
поднимается,
в кухню не попала, а очутилась
в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Слышно было, как переминалась с ноги на ногу застоявшаяся у крыльца лошадь да как
в кухне поднималась бабья трескотня: у Домнушки сидела
в гостях шинкарка Рачителиха, красивая и хитрая баба, потом испитая старуха, надрывавшаяся от кашля, — мать Катри, заводская дурочка Парасковея-Пятница и еще какие-то звонкоголосые заводские бабенки.
Эта угроза заставила
подняться черноволосую головку с заспанными красивыми глазами. Груздев вынул ребенка из экипажа, как перышко, и на руках понес
в сарайную. Топанье лошадиных ног и усталое позвякиванье колокольчиков заставило выглянуть из
кухни Домнушку и кучера Семку.
— Дрых? — сурово спросил хозяин; жена его, тяжело
поднимаясь по лестнице, жаловалась, что я ее простудил, старуха ругалась.
В кухне она сразу увидала сожженную свечу и начала допрашивать меня — что я делал.
Мальчик
поднялся, тряхнул головой и, оглянув
кухню так, точно
в первый раз был здесь, попросил мать...
Она
поднялась, кивнула и поспешила к себе на
кухню или еще
в другое место, связанное с ее деловым днем.
— Ничего, руку ушиб, — с трудом
поднявшись, ответил тот и спустился вниз
в кухню и ушел на двор.
— Пойдем-ка, — сказал он, заметно весело вытирая рот. На этот раз идти было недалеко; мы пересекли угол
кухни и через две двери
поднялись в белый коридор, где
в широком помещении без дверей стояло несколько коек и простых столов.
А их, так нет чтоб тебе
подняться дали, а
в богадельню ступай, коли стар или слаб, и живи при милости на
кухне.
Рано утром, часу
в девятом,
в передней, на желтом ясеневом диване уже сидел, сгорбившись, остриженный
в скобку мужичок — приказчик Гордея Парамоныча. Его приняли бы за кучера или старшего дворника по короткой ваточной сибирке из темно-синего сукна и смазным сапогам, пустившим дух по гостиной и столовой. Тулуп он оставил
в кухне, через которую и
поднялся.
Старушка Филатова с трудом
поднимается с постели, идет
в кухню, морщась от боли
в ногах, чтобы запереть входную дверь за внучкой. Исполнив это, она еще стоит с минуту, прислушиваясь к тому, как постукивают по каменным ступенькам лестницы знакомые Верочкины каблучки.
Грузно
поднявшись со стула, капитан взял лампу и отправился
в кухню.
Через запушенные инеем и покрытые алмазными елками стекла окон проникали утренние лучи зимнего солнца и наполняли холодным, но радостным светом две большие, высокие и голые комнаты, составлявшие вместе с
кухней жилище штабс-капитана Николая Ивановича Каблукова и его денщика Кукушкина. Видимо, за ночь мороз окрепчал, потому что на подоконниках у углов рам образовались ледяные наросты, и при дыхании
поднимался пар
в холодном воздухе, за ночь очистившемся от запаха табака.