Неточные совпадения
Свияжский сидел боком
к столу, облокоченною
рукой поворачивая чашку, другою собирая в кулак свою бороду и
поднося ее
к носу и опять выпуская, как бы нюхая.
— Не хочу! — сказал Чичиков и
поднес, однако ж, обе
руки на всякий случай поближе
к лицу, ибо дело становилось в самом деле жарко.
Когда стали подходить
к кресту, я вдруг почувствовал, что нахожусь под тяжелым влиянием непреодолимой, одуревающей застенчивости, и, чувствуя, что у меня никогда не достанет духу
поднести свой подарок, я спрятался за спину Карла Иваныча, который, в самых отборных выражениях поздравив бабушку, переложил коробочку из правой
руки в левую, вручил ее имениннице и отошел несколько шагов, чтобы дать место Володе.
Пришедши
к возам, он совершенно позабыл, зачем пришел:
поднес руку ко лбу и долго тер его, стараясь припомнить, что ему нужно делать.
Ее разбудила муха, бродившая по голой ступне. Беспокойно повертев ножкой, Ассоль проснулась; сидя, закалывала она растрепанные волосы, поэтому кольцо Грэя напомнило о себе, но считая его не более как стебельком, застрявшим меж пальцев, она распрямила их; так как помеха не исчезла, она нетерпеливо
поднесла руку к глазам и выпрямилась, мгновенно вскочив с силой брызнувшего фонтана.
Он таки заставил его взять стакан с водой в
руки. Тот машинально
поднес было его
к губам, но, опомнившись, с отвращением поставил на стол.
Тем временем Разумихин пересел
к нему на диван, неуклюже, как медведь, обхватил левою
рукой его голову, несмотря на то, что он и сам бы мог приподняться, а правою
поднес к его рту ложку супу, несколько раз предварительно подув на нее, чтоб он не обжегся.
Рукою в белой перчатке он держал плетку и,
поднося ее
к белому, под черной фуражкой, лицу, дымил папиросой.
Рядом с ним встал Яков, вынул из его
руки браунинг,
поднес его близко
к лицу, точно нюхая, и сказал...
Жесткие волосы учителя, должно быть, поредели, они лежали гладко, как чепчик, под глазами вздуты синеватые пузыри, бритые щеки тоже пузырились, он часто гладил щеки и нос пухлыми пальцами левой
руки, а правая непрерывно
подносила к толстым губам варенье, бисквиты, конфекты.
Марина была не то что хороша собой, а было в ней что-то втягивающее, раздражающее, нельзя назвать, что именно, что привлекало
к ней многочисленных поклонников: не то скользящий быстро по предметам, ни на чем не останавливающийся взгляд этих изжелта-серых лукавых и бесстыжих глаз, не то какая-то нервная дрожь плеч и бедр и подвижность, игра во всей фигуре, в щеках и в губах, в
руках; легкий, будто летучий, шаг, широкая ли, внезапно все лицо и ряд белых зубов освещавшая улыбка, как будто
к нему вдруг
поднесут в темноте фонарь, так же внезапно пропадающая и уступающая место слезам, даже когда нужно, воплям — бог знает что!
— Великодушный друг… «рыцарь»… — прошептала она и вздохнула с трудом, как от боли, и тут только заметив другой букет на столе, назначенный Марфеньке, взяла его, машинально
поднесла к лицу, но букет выпал у ней из
рук, и она сама упала без чувств на ковер.
— Все своей
рукой написал! — прибавил он,
поднося книгу
к носу Райского.
Действительно, я отыскал в саке фотографический, в овальной рамке, портрет Катерины Николаевны. Он взял его в
руку,
поднес к свету, и слезы вдруг потекли по его желтым, худым щекам.
Он взял икону в
руку,
поднес к свече и пристально оглядел ее, но, продержав лишь несколько секунд, положил на стол, уже перед собою.
Письмо было в ее
руке, и она все время, пока кричала, махала им по воздуху. Грушенька выхватила от нее письмо и
поднесла к свечке. Это была только записочка, несколько строк, в один миг она прочла ее.
Она шла молча, изредка
поднося худую
руку к тонким, ввалившимся губам.
Войницын
подносит обеими
руками билет
к самому своему носу, медленно читает и медленно опускает
руки.
Иван Иванович подошел
к водке, потер
руки, рассмотрел хорошенько рюмку, налил,
поднес к свету, вылил разом из рюмки всю водку в рот, но, не проглатывая, пополоскал ею хорошенько во рту, после чего уже проглотил; и, закусивши хлебом с солеными опенками, оборотился
к Ивану Федоровичу.
Не говоря ни слова, встал он с места, расставил ноги свои посереди комнаты, нагнул голову немного вперед, засунул
руку в задний карман горохового кафтана своего, вытащил круглую под лаком табакерку, щелкнул пальцем по намалеванной роже какого-то бусурманского генерала и, захвативши немалую порцию табаку, растертого с золою и листьями любистка,
поднес ее коромыслом
к носу и вытянул носом на лету всю кучку, не дотронувшись даже до большого пальца, — и всё ни слова; да как полез в другой карман и вынул синий в клетках бумажный платок, тогда только проворчал про себя чуть ли еще не поговорку: «Не мечите бисер перед свиньями»…
— Не пугайся, Катерина! Гляди: ничего нет! — говорил он, указывая по сторонам. — Это колдун хочет устрашить людей, чтобы никто не добрался до нечистого гнезда его. Баб только одних он напугает этим! Дай сюда на
руки мне сына! — При сем слове поднял пан Данило своего сына вверх и
поднес к губам. — Что, Иван, ты не боишься колдунов? «Нет, говори, тятя, я козак». Полно же, перестань плакать! домой приедем! Приедем домой — мать накормит кашей, положит тебя спать в люльку, запоет...
Это, однако ж, не все: на стене сбоку, как войдешь в церковь, намалевал Вакула черта в аду, такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на
руках дитя,
подносили его
к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалевана!» — и дитя, удерживая слезенки, косилось на картину и жалось
к груди своей матери.
Тот схватил ее
руки, крепко сжал, так что Аделаида чуть не вскрикнула, с бесконечною радостию поглядел на нее и вдруг быстро
поднес ее
руку к губам и поцеловал три раза.
Настасья Филипповна удивилась, усмехнулась, но как будто что-то пряча под свою улыбку, несколько смешавшись, взглянула на Ганю и пошла из гостиной. Но, не дойдя еще до прихожей, вдруг воротилась, быстро подошла
к Нине Александровне, взяла ее
руку и
поднесла ее
к губам своим.
Рогожин подхватил ее почти на
руки и чуть не
поднес к карете. Затем, в один миг, вынул из портмоне сторублевую и протянул ее
к кучеру.
Сказавши эти слова, Варвара Павловна неожиданно овладела одной
рукой Марьи Дмитриевны и, слегка стиснув ее в своих бледно-лиловых жувеневских перчатках, подобострастно
поднесла ее
к розовым и полным губам.
Больше всех надоедал Домнушке гонявшийся за ней по пятам Вася Груздев, который толкал ее в спину, щипал и все старался подставить ногу, когда она тащила какую-нибудь посуду. Этот «пристанской разбойник», как окрестила его прислуга, вообще всем надоел. Когда ему наскучило дразнить Сидора Карпыча, он приставал
к Нюрочке, и бедная девочка не знала, куда от него спрятаться. Она спаслась только тем, что ушла за отцом в сарайную. Петр Елисеич, по обычаю, должен был
поднести всем по стакану водки «из своих
рук».
Был случай, что Симеон впустил в залу какого-то пожилого человека, одетого по-мещански. Ничего не было в нем особенного: строгое, худое лицо с выдающимися, как желваки, костистыми, злобными скулами, низкий лоб, борода клином, густые брови, один глаз заметно выше другого. Войдя, он
поднес ко лбу сложенные для креста пальцы, но, пошарив глазами по углам и не найдя образа, нисколько не смутился, опустил
руку, плюнул и тотчас же с деловым видом подошел
к самой толстой во всем заведении девице — Катьке.
В самом деле, он был немного смешон: он торопился; слова вылетали у него быстро, часто, без порядка, какой-то стукотней. Ему все хотелось говорить, говорить, рассказать. Но, рассказывая, он все-таки не покидал
руки Наташи и беспрерывно
подносил ее
к губам, как будто не мог нацеловаться.
Но, обласкав и усадив Нелли подле себя, старушка уже и не знала больше, что делать, и с наивным ожиданием стала смотреть на меня. Старик поморщился, чуть ли не догадавшись, для чего я привел Нелли. Увидев, что я замечаю его недовольную мину и нахмуренный лоб, он
поднес к голове свою
руку и сказал мне отрывисто...
Она быстро
поднесла к моим губам
руку, но я был так зол, что только чуть-чуть прикоснулся
к этой хорошенькой, душистой ручке…
Потом она стиснула
руки, крепко-крепко,
поднесла их
к губам, ко лбу — и вдруг, раздернув пальцы, откинула волосы от ушей, встряхнула ими и, с какой-то решительностью кивнув сверху вниз головою, захлопнула окно.
Я едва удержался, чтобы не вскрикнуть, а Зинаида вздрогнула, молча посмотрела на моего отца и, медленно
поднеся свою
руку к губам, поцеловала заалевшийся на ней рубец.
Иногда брал вещь в
руки,
подносил к лицу и тщательно ощупывал глазами, — казалось, он вошел в комнату вместе с матерью и, как ей, ему все здесь было незнакомо, непривычно.
Там — по зеленой пустыне — коричневой тенью летало какое-то быстрое пятно. В
руках у меня бинокль, механически
поднес его
к глазам: по грудь в траве, взвеяв хвостом, скакал табун коричневых лошадей, а на спинах у них — те, караковые, белые, вороные…
Вот мои
руки и ноги, — Ромашов с удивлением посмотрел на свои
руки,
поднеся их близко
к лицу и точно впервые разглядывая их, — нет, это все — не Я.
Раздав все подарки, княжна вбежала по лестнице на террасу, подошла и отцу и поцеловала его, вероятно, за то, что он дал ей случай сделать столько добра. Вслед за тем были выставлены на столы три ведра вина, несколько ушатов пива и принесено огромное количество пирогов.
Подносить вино вышел камердинер князя, во фраке и белом жилете. Облокотившись одною
рукою на стол, он обратился
к ближайшей толпе...
Санин, сам хорошенько не отдавая себе отчета в том, что делает,
поднес эту
руку к своим губам. Марья Николаевна тихонько ее приняла и вдруг умолкла — и молчала, пока карета не остановилась.
Марья Николаевна вдруг засмеялась, засмеялась до красноты всего лица,
поднесла платок
к губам, встала с кресла и, покачиваясь, как усталая, подошла
к Санину и протянула ему
руку. Он раскланялся и направился
к двери.
Джемма проворно опустилась на скамейку возле нее и уже не шевельнулась более, только изредка
подносила палец одной
руки к губам — другою она поддерживала подушку за головою матери — и чуть-чуть шикала, искоса посматривая на Санина, когда тот позволял себе малейшее движение.
Поравнявшись с трактиром, Марья Николаевна подозвала грума и сообщила ему, что она от него требовала. Грум, человек английского происхождения и английского темперамента, молча
поднес руку к козырьку своей фуражки, соскочил с лошади и взял ее под уздцы.
— Да не оставлю же я вас, Степан Трофимович, никогда не оставлю-с! — схватила она его
руки и сжала в своих,
поднося их
к сердцу, со слезами на глазах смотря на него. («Жалко уж очень мне их стало в ту минуту», — передавала она.) Губы его задергались как бы судорожно.
Наконец он медленно улыбнулся какой-то снисходящей улыбкой и, не ответив ни слова, тихо подошел
к мамаше, взял ее
руку, почтительно
поднес к губам и поцеловал.
Она села опять на стул. Степан Трофимович крепко держал ее за
руку. Долго она не позволяла ему говорить. Он
поднес руку ее
к губам и стал целовать. Она стиснула зубы, смотря куда-то в угол.
— Он заплакал и
поднес обе ее
руки к своим заплаканным глазам.
Степан Трофимович схватил Варвару Петровну за
руку,
поднес ее
к своим глазам и залился слезами, навзрыд, болезненно, припадочно.
Напротив Серебряного сидел один старый боярин, на которого царь, как поговаривали, держал гнев. Боярин предвидел себе беду, но не знал какую и ожидал спокойно своей участи.
К удивлению всех, кравчий Федор Басманов из своих
рук поднес ему чашу вина.
Поддубный
поднес горячую головню
к связанным
рукам татарина.
Взяла
к этому платку, что мне положила,
поднося его мне, потаенно прикрепила весьма длинную нитку, протянула ее под дверь
к себе на постель и, лежачи на покое, платок мой у меня из-под
рук изволит, шаля, подергивать.
Ахилла согласился, а Термосесов предложил еще потанцевать под фортепиано, и танцевал прежде с почтмейстершей, потом с ее дочерями, потом еще с двумя или тремя другими дамами и, наконец, после всех с Бизюкиной, а в заключение всего обхватил дьякона, и провальсировал с ним, и, сажая его на место, как даму,
поднес к губам его
руку, а поцеловал свою собственную.