Неточные совпадения
Городничий. Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право, как подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой же, теперь же я
задам перцу всем этим охотникам
подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
— Выпьем за здоровье Макара, — предлагал Ермилыч,
подавая писарю первый стаканчик. — Ловко он стрекача
задал.
— Устали вы, Родион Антоныч? — спрашивала она, усаживая его в кресло. — Кофе
подать вам или закусить? Слышала, все слышала… Настоящую вам баню
задали — ну, что делать, нужно потерпеть!
— Да, брат, штоф, — отвечал Ермолай, надевая одною рукою шапку, другою
подавая красную ассигнацию. — Эх, жаль, время не терпит, а то бы знатную у тебя выпивку
задали.
Грознов.
Подайте его сюда! Смеяться над Грозновым!.. Вот я ему
задам!
— Святой, матушка, — сказал волостной голова. — По вере
подает исцеления во всяких болезнях и недугах. Вон он, батюшка, в самом-то
заду долины, где угоры-то сходятся. Видите часовенку?.. Возле самого Святого ключа она поставлена. Тут и гробница преподобного Фотина.
— Надо так делать, чтобы не слыхали, — отвечал Илья. — Ты осиповский, тебе придется сторожить. Ходи одаль от палатки, и на
задах ходи, и по улице. Ты тамошний, и кто тебя увидит, не заподозрит — свой, значит, человек. А ежель что заметишь, ясак
подавай, а какой будет у нас ясак, уговоримся.
И слуга, оторопевший заодно с своим барином, не заметил, как
подал ему парик
задом и покрыл им лицо; но Щурхов, не показывая ни малейшего знака гнева, обратил парик назад и осмелился уж сам спросить...
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах
задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами,
подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге.