Неточные совпадения
— Простите, — сказал он тихо, поспешно,
с хрипотцой. — Меня зовут — Марк Изаксон, да! Лицо весьма известное в этом городе. Имею предупредить вас:
с вами
говорил мошенник, да.
Местный парикмахер, Яшка Пальцев, да. Шулер, игрок. Спекулянт. Вообще — мерзавец, да! Вы здесь новый человек… Счел долгом… Вот моя карточка. Извините…
По-французски он не знал ни слова. Пришел зять его, молодой доктор, очень любезный и разговорчивый. Он
говорил по-английски и по-немецки; ему отвечали и на том и на другом языке. Он изъявил, как и все почти встречавшиеся
с нами иностранцы, удивление, что русские
говорят на всех языках. Эту песню мы слышали везде. «Вы не русский, — сказали мы ему, — однако ж вот
говорите же по-немецки, по-английски и по-голландски, да еще, вероятно, на каком-нибудь из здешних
местных наречий».
Когда в губернском городе
С. приезжие жаловались на скуку и однообразие жизни, то
местные жители, как бы оправдываясь,
говорили, что, напротив, в
С. очень хорошо, что в
С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи,
с которыми можно завести знакомства. И указывали на семью Туркиных как на самую образованную и талантливую.
Поговорив немного
с туземцами, мы пошли дальше, а Дерсу остался. На другой день он догнал нас и сообщил много интересного. Оказалось, что
местные китайцы решили отобрать у горбатого тазы жену
с детьми и увезти их на Иман. Таз решил бежать. Если бы он пошел сухопутьем, китайцы догнали бы его и убили. Чан Лин посоветовал ему сделать лодку и уйти морем.
Втайне старик очень сочувствовал этой
местной газете, хотя открыто этого и не высказывал. Для такой политики было достаточно причин. За дочь Тарас Семеныч искренне радовался, потому что она, наконец, нашла себе занятие и больше не скучала. Теперь и он мог
с ней
поговорить о разных делах.
Один
местный чиновник, приезжавший к нам на пароход обедать, скучный и скучающий господин, много
говорил за обедом, много пил и рассказал нам старый анекдот про гусей, которые, наевшись ягод из-под наливки и опьяневши, были приняты за мертвых, ощипаны и выброшены вон и потом, проспавшись, голые вернулись домой; при этом чиновник побожился, что история
с гусями происходила в де-Кастри в его собственном дворе.
Начальник острова
говорил мне, что когда ему однажды понадобилось узнать, сколько ежегодно прибывало из России арестантов на пароходах Добровольного флота, начиная
с 1879 г., то пришлось обращаться за сведениями в главное тюремное управление, так как в
местных канцеляриях нужных цифр не оказалось.
Говорят, что он соблазнил жену своего хозяина и вместе
с нею обокрал последнего, что он судился за это и даже был оставлен в подозрении; но это не мешает ему быть одним из
местных воротил и водить компанию
с становым и тузами-капиталистами, которых в Л. довольно много.
Само собой разумеется, что западные люди, выслушивая эти рассказы, выводили из них не особенно лестные для России заключения. Страна эта,
говорили они, бедная, населенная лапотниками и мякинниками. Когда-то она торговала
с Византией шкурами, воском и медом, но ныне, когда шкуры спущены, а воск и мед за недоимки пошли, торговать стало нечем. Поэтому нет у нее ни баланса, ни монетной единицы, а остались только желтенькие бумажки, да и те имеют свойство только вызывать веселость
местных культурных людей.
От обедов a la carte в курзале перешли к табльдоту в кургаузе, перестали
говорить о шампанском и обратились к
местному кислому вину, приговаривая: вот так винцо! бросили погоню за молодыми бесшабашными советниками и начали заигрывать
с коллежскими и надворными советниками. По вечерам посещали друг друга в конурах, причем Дыба читал вслух"Ключ к таинствам природы"Эккартсгаузена и рассказывал анекдоты из жизни графа Михаила Николаевича, сопровождая эти рассказы приличным экспекторированием.
Например, при служебных разъездах мне часто случалось встречать чрезвычайно дурных лошадей; и когда я спрашивал, отчего это, почтсодержатели откровенно мне
говорили, что они не могут вести иначе дела, потому что платят
местному почтовому начальству по пятнадцати рублей
с пары.
Из умов городской интеллигенции Савелий самым успешным образом был вытеснен стихотворением Термосесова. Последний пассаж сего последнего и скандальное положение, в котором благодаря ему очутилась бойкая почтмейстерша и ее дочери, совсем убрали
с местной сцены старого протопопа; все были довольны и все помирали со смеху. О Термосесове
говорили как «об острой бестии»; о протопопе изредка вспоминали как о «скучном маньяке».
Вот вы
говорите, что нам следует занимать, перенимать у наших старших братьев; но как же возможно перенимать, не соображаясь
с условиями климата, почвы,
с местными,
с народными особенностями?
Прятались от проливных
с грозою дождей и выкопали землянку; одно время повадились мирно ломать грибы, но те скоро в жаре прошли;
говорили о пустяках,
местных мужицких делах, слушали россказни о Ваське Соловье.
— Нет, погодите, Сергей Фирсыч. Он входит и спрашивает: «Не вы ли
местный учитель Клавдий Иваныч Астреин?» Я
говорю: «Это я-с». И вот — он мне объявляет какую-то счастливую, неожиданную весть, которая меня всего потрясает. Я не могу себе даже вообразить, что он именно скажет, но что-то глубоко приятное и радостное для меня.
— Теперь лес
с каждым годом дорожает на двадцать процентов, —
говорила она покупателям и знакомым. — Помилуйте, прежде мы торговали
местным лесом, теперь же Васичка должен каждый год ездить за лесом в Могилевскую губернию. А какой тариф! —
говорила она, в ужасе закрывая обе щеки руками. — Какой тариф!
Прошлым летом у Глафириных нову «стаю» рубили, так ронжински ребята да елфимовские смеются
с галками-то [В заволжских лесах
местных плотников нет, они приходят из окрестностей Галича, отчего и зовутся «галками».]: «Строй,
говорят, строй хорошенько — келейниц-то скоро разгонят, хоромы те нам достанутся…» Вот что у них на уме!..
По отзывам
местных обывателей, чиновников, ямщиков, извозчиков,
с которыми мне приходилось
говорить, интеллигентные ссыльные — все эти бывшие офицеры, чиновники, нотариусы, бухгалтеры, представители золотой молодежи, присланные сюда за подлоги, растраты, мошенничества и т. п., — ведут жизнь замкнутую и скромную.
Горные хребты, окаймляющие долину, увенчаны причудливыми скалами, издали похожими на руины древних замков
с башнями и бойницами.
Местные жители называют их шаманскими камнями и
говорят, что в давние времена здесь жили крылатые люди.
Кругом
говорили о недавней смерти
местного архиерея, о том, по каким улицам пойдет ход; о самом предмете молебна — ни слова; разве только какой-нибудь веселый мастеровой подмигнет соседу на проходящую дряхлую старушонку
с трясущеюся головою и сострит...
Солнце склонялось к горам.
Местные парни
с винтовками сидели у входа и курили. Никого из мужчин не выпускали. Катя вышла на крыльцо. На шоссе слабо пыхтел автомобиль, в нем сидел военный в суконном шлеме
с красной звездой, бритый. Перед автомобилем, в почтительной позе, стоял Белозеров. Военный
говорил...
Обедал я где-то за рекой, в недорогом трактирчике,
с Наке и несколькими молодыми людьми из тех, каких Тур называл"господами из правительства", и их беседа произвела на меня жуткое впечатление — так все это было и юно, и пусто, и даже малоопрятно по части врагов. Все время
говорили взапуски о
местных кокотках и о тех притонах, где эти messieurs du gouvernement проводили свои вечера и ночи.
— Таперича у нас не знают, что и делать
с девочкой, — продолжала баба. — Все
говорят, что лучше бы она совсем не родилась на свет, да и я так смекаю, что большой бы ей был фарт, [Счастье —
местное выражение.] если бы она скорей отправилась за своей матерью…
С правой руки его спала меховая рукавица, и тонкие, изящные пальцы, хотя и покрытые слоем грязи, красноречиво
говорили о его происхождении. Из-под уродливой меховой шапки, носящей
местное название треуха, выбивались шелковистые черные кудри; такие же всклокоченные усы и борода обрамляли интеллигентное, умное, энергичное лицо
с нежными, аристократическими чертами. Глаза были закрыты, и густые, длинные ресницы оттеняли ушедшие от худобы лица вглубь глазные впадины. На вид ему казалось не более тридцати лет.
Прибавьте к этому, что человек, о котором
говорим, по верному
местному определению, был «невразумителен», груб и самовластен, — и тогда вам станет понятно, что он мог внушать и ужас и желание избегать всякой
с ним встречи. Но простой народ
с удовольствием любил глядеть, когда «ён садит». Мужики, побывавшие в Орле и имевшие счастье видеть ехавшего князя, бывало, долго рассказывают...