Неточные совпадения
Девочка
говорила не умолкая; кое-как можно было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная
кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину чашку и что до того испугалась, что сбежала еще
с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно за все это прибьют.
Это было очень обидно слышать, возбуждало неприязнь к дедушке и робость пред ним. Клим верил отцу: все хорошее выдумано — игрушки, конфеты, книги
с картинками, стихи — все. Заказывая обед, бабушка часто
говорит кухарке...
Хозяйка
поговорила с братцем, и на другой день из кухни Обломова все было перетаскано на кухню Пшеницыной; серебро его и посуда поступили в ее буфет, а Акулина была разжалована из
кухарок в птичницы и в огородницы.
— А что, в самом деле, можно! — отвечал Мухояров задумчиво. — Ты неглуп на выдумки, только в дело не годишься, и Затертый тоже. Да я найду, постой! —
говорил он, оживляясь. — Я им дам! Я
кухарку свою на кухню к сестре подошлю: она подружится
с Анисьей, все выведает, а там… Выпьем, кум!
— Что Липка
с кузовком — это верно; и про солдата правду
говорили: Сережка от Великановых. Кирюшка-столяр вчера ночью именины справлял, пьян напился и Марфу-кухарку напоил. Песни пели, барыню толстомясой честили…
А если сверху крикнут: «Первый!» — это значит закрытый пожар: дым виден, а огня нет. Тогда конный на своем коне-звере мчится в указанное часовым место для проверки, где именно пожар, — летит и трубит. Народ шарахается во все стороны, а тот, прельщая сердца обывательниц, летит и трубит! И горничная
с завистью
говорит кухарке, указывая в окно...
Ввиду этого он нанял себе в услужение мальчика Петрика, сына хозяйской
кухарки.
Кухарка, «пани Рымашевская», по прозванию баба Люба, была женщина очень толстая и крикливая. Про нее
говорили вообще, что это не баба, а Ирод. А сын у нее был смирный мальчик
с бледным лицом, изрытым оспой, страдавший притом же изнурительной лихорадкой. Скупой, как кащей, Уляницкий дешево уговорился
с нею, и мальчик поступил в «суторыны».
Но вот, среди разговора молодых женщин
с кухаркой, раздается маленький шум за сценой;
кухарка пугливо прислушивается и
говорит: «Никак, матушка, сам приехал»…
Впрочем, верила порче одна
кухарка, женщина, недавно пришедшая из села; горничная же, девушка, давно обжившаяся в городе и насмотревшаяся на разные супружеские трагикомедии, только не спорила об этом при Розанове, но в кухне
говорила: «Точно ее, барыню-то нашу, надо отчитывать: разложить, хорошенько пороть, да и отчитывать ей: живи, мол,
с мужем, не срамничай, не бегай по чужим дворам.
Вместо того чтобы встать пораньше да на базар сходить, а она до сих пор в постели валяется! я,
говорит, не
кухарка тебе далась, вот и разговаривай
с ней.
Маленькая закройщица считалась во дворе полоумной,
говорили, что она потеряла разум в книгах, дошла до того, что не может заниматься хозяйством, ее муж сам ходит на базар за провизией, сам заказывает обед и ужин
кухарке, огромной нерусской бабе, угрюмой,
с одним красным глазом, всегда мокрым, и узенькой розовой щелью вместо другого. Сама же барыня —
говорили о ней — не умеет отличить буженину от телятины и однажды позорно купила вместо петрушки — хрен! Вы подумайте, какой ужас!
Софи
поговорила с немкой и наняла этот будуар; в этом будуаре было грязно, черно, сыро и чадно; дверь отворялась в холодный коридор, по которому ползали какие-то дети, жалкие, оборванные, бледные, рыжие,
с глазами, заплывшими золотухой; кругом все было битком набито пьяными мастеровыми; лучшую квартиру в этом этаже занимали швеи; никогда не было, по крайней мере днем, заметно, чтоб они работали, но по образу жизни видно было, что они далеки от крайности;
кухарка, жившая у них, ежедневно раз пять бегала в полпивную
с кувшином, у которого был отбит нос…
Ах, Алла Вадимовна, ну что же сделаешь? Я ведь сама в очень неважном положении. Ну что ж, не плакать же? Нельзя же все время
говорить о деньгах. Мне приятно показать вам, ведь эти нэпманши хуже
кухарок. А вы одна из очень немногих женщин в Москве
с огромным вкусом. Гляньте, ведь это прелесть. Открывает зеркальный шкаф, в нем ослепительная гамма туалетов. Смотрите, вечернее…
— А как попала?.. жила я в ту пору у купца у древнего в
кухарках, а Домнушке шестнадцатый годок пошел. Только стал это старик на нее поглядывать, зазовет к себе в комнату да все рукой гладит. Смотрела я, смотрела и
говорю: ну
говорю, Домашка, ежели да ты… А она мне: неужто ж я, маменька, себя не понимаю? И точно, сударь! прошло ли
с месяц времени, как уж она это сделала, только он ей разом десять тысяч отвалил. Ну, мы сейчас от него и отошли.
Маша толкнула ногой дверь в кухню, и Евсей остался один
с кухаркой. Она покосилась на дверь и ворчливо
говорила...
— Никак нет-с; они только спросили, что могут ли вас видеть? Я им сказала, что вы уехали, а потом переговорила
с кухаркой, та и
говорит: «Съезди за барыней!»
Оно
говорило с визгливою песнью русской
кухарки;
с косящимся на солнце ощипанным орлом, которого напоказ зевакам таскал летом по острову ощипанный и полуголодный мальчик;
говорило оно и
с умными глазами остриженного пуделя, танцующего в красном фраке под звуки разбитой шарманки, — со всеми и со всем умело
говорить это маленькое чуткое сердечко, и унять его говорливость, научить его молчанию не смог даже сам пастор Абель, который, по просьбе Софьи Карловны Норк, со всех решительно сторон, глубокомысленно обсудил душевную болезнь Мани и снабдил ее книгами особенного выбора.
— О чём думаешь? Толста, а не видно тебя. Дети-то не видят. Татьяна
с кухаркой говорит милее, чем
с тобою. Елена-то забыла, не приезжает, а? Видно, опять нового любовника завела. А Илья — где?
Со стоном добрался до кухни, где ночует
кухарка с мужем своим, Власом. Власа отправил к Анне Кирилловне. Та ночью пришла ко мне и вынуждена была впрыснуть мне морфий.
Говорит, что я был совершенно зеленый. Отчего?
Те же, входит
кухарка, заглядывает на печку, делает туда знаки и тотчас же начинает оживленно
говорить с Федором Иванычем.
Как и отчего это произошло: обстоятельства ли жизни, или некоторая идеальность миросозерцания и прирожденные чувства целомудрия и стыдливости были тому причиной, но только, не
говоря уже о гимназии, но и в училище, живя в сотовариществе таких повес, как студенты, Иосаф никогда не участвовал в их разных любовных похождениях и даже избегал разговора
с ними об этом; а потом, состоя уже столько времени на службе, он только раз во все это время, пришедши домой несколько подгулявши, вдруг толкнул свою
кухарку, очень еще не старую крестьянскую бабу, на диван.
— Чудно что-то я нынче во сне видела, —
говорила кухарка, в полусвете потягиваясь на другое утро. — Вижу я, будто дядя Хведор
с печи слез и пошел дрова рубить. Дай,
говорит, Настя, я тебе подсоблю; а я ему
говорю: куда уж тебе дрова рубить, а он как схватит топор да и почнет рубить, так шибко, шибко, только щепки летят. Что ж, я
говорю, ты ведь болен был. Нет,
говорит, я здоров, да как замахнется, на меня страх и нашел. Как я закричу, и проснулась. Уж не помер ли? Дядя Хведор! а дядя!
1870 г. Январь, 2. Во дворе Глоткина всю ночь выла собака. Моя
кухарка Пелагея
говорит, что это верная примета, и мы
с нею до двух часов ночи
говорили о том, как я, ставши бухгалтером, куплю себе енотовую шубу и шлафрок. И, пожалуй, женюсь. Конечно, не на девушке — это мне не по годам, а на вдове.
— Почему ты так кричишь? Разве я глухая? — удивилась Дуся. — Ты кричи нашей
кухарке: она плохо слышит, ей надуло в уши после бани. A мне не надуло, и я хорошо слышу, — спокойно пояснила белокурая Дуся и, помолчав немного, добавила снова: — так ты боишься? Господин Орлик
говорит, что боятся только люди
с нечистой совестью. A знаешь, — снова, после минутного молчания, проговорила она, — я приду к тебе ночевать, хочешь?
А в это время вдруг дурак этот Ванькин входит и
говорит… ха-ха-ха… и
говорит: «А-а-а… вы целуетесь здесь?»
С Марфой-то,
с кухаркой!
— Этого мало, — добавил Лемениль. — И
с прислугой нам не надо учиться
говорить по-русски. Горничных и
кухарок мы, актеры Михайловского театра, передаем одни другим. И все они нас понимают и
говорят… кое-как.
До самого ужина старики снуют по комнатам, как тени, и не находят себе места. Марфа Афанасьевна без всякой цели роется в белье, шепчется
с кухаркой, то и дело всхлипывает, а Алексей Борисыч ворчит, хочет
говорить о серьезном и несет околесицу. К ужину является Лидочка. Лицо ее розово и глаза слегка припухли…
Но вот пришли святки, и Василиса не вытерпела и пошла в трактир к Егору, хозяйкиному брату, который, как пришел со службы, так и сидел всё дома, в трактире, и ничего не делал; про него
говорили, что он может хорошо писать письма, ежели ему заплатить как следует. Василиса
поговорила в трактире
с кухаркой, потом
с хозяйкой, потом
с самим Егором. Сошлись на пятиалтынном.
Отвечает: «Слушаю-с!» — «И еще,
говорю, я тебе забыла сказать, что к твоим обязанностям тоже должно относиться, чтобы ты помогала
кухарке убирать посуду и подтирала мокрою тряпкой крашеные полы в дальних комнатах».
Если от скуки польют цветы или побранятся
с кухаркой, то потом два дня стонут от утомления и
говорят о каторге…
— Завтра велено в участок, — сказал дворник. — Допрос будет… А я что знаю? Нешто я видел? Зовет меня нынче утром, подает письмо и
говорит: «Опусти,
говорит, в почтовый ящик». А у самого глаза заплаканы. Жены и детей дома не было, гулять пошли… Пока, значит, я ходил
с письмом, он и выпалил из левольвера себе в висок. Прихожу, а уж его
кухарка на весь двор голосит.
Убежать бы мне отсюда за границу, что ли, или запереться в деревне, взять
с собой первого дурака какого-нибудь: Кучкина, Поля Поганцева или трехаршинного корнета, мальчишку, розовую куклу, влюбиться в него до безумия, до безобразия, как
говорит Домбрович, сделаться его крепостной девкой, да, рабой,
кухаркой, прачкой, стоять перед ним на коленях, целовать его руки!
Словам этим муж не придал никакого значения. Он не верит ни в какие предчувствия и к тому же отлично знает, что женщины в интересном положении любят капризничать и вообще предаваться мрачным мыслям. Прошел день, и жена опять ему о том, что умрет тотчас же после родов, и потом каждый день всё о том же, а он смеялся и обзывал ее бабой, гадалкой, кликушей. Близкая смерть стала idee fixe жены. Когда муж не слушал ее, она шла в кухню и
говорила там о своей смерти
с няней и
кухаркой...
Павлу Петровичу и его интересам она была предана фанатически, и товарищи его даже смеялись над ним,
говоря, что он держит из экономии влюбленную в него
кухарку; да и на самом деле — малейшая шутка
с ней Павла Петровича доставляла ей видимое удовольствие, и по лунообразному ее лицу разливалась масляная улыбка.
Наконец, застрявши у нас в уезде, он служил в лакеях, лесниках, псарях, церковных сторожах, женился на гулящей вдове-кухарке и окончательно погряз в холуйскую жизнь и так сжился
с ее грязью и дрязгами, что уже сам
говорил о своем привилегированном происхождении
с некоторым недоверием, как о каком-то мифе.
Вчера состоялось новоселье. Выручки от лотереи
с лишком сто рублей. Тут не только Марье Дементьевне на шубку, но и мне на штаны хватит. В час ночи выгнали всю публику и ужинали в компании, состоящей из меня, дьячка, француза, Маши и
кухарки Аграфены, Ведь поди ж ты! Совсем русская баба эта Аграфена, в сарафане, а французу понравилась. Это,
говорит, бель-фам.
Пелагея Ивановна то и дело вскакивает и
с выражением ужаса на лице убегает в кухню, чтобы
поговорить там
с кухаркой насчет ужина.