Неточные совпадения
Самгину казалось, что воздух темнеет, сжимаемый мощным воем тысяч людей, — воем, который приближался, как невидимая глазу туча, стирая
все звуки,
поглотив звон колоколов и крики медных труб военного оркестра на площади у Главного дома. Когда этот вой и рев накатился на Клима, он оглушил его, приподнял вверх и тоже заставил орать во
всю силу легких...
И Татьяна Марковна, и Райский — чувствовали тяжесть положения и боялись этого суда — конечно, за Веру. Вера не боялась, да и не знала ничего. Не до того ей было. Ее
поглощала своя внутренняя тревога, ее язва — и она
все силы свои устремила на ее утоление, и пока напрасно.
Симпатия эта устояла даже в разгаре посторонней страсти, болезни-страсти, которая обыкновенно самовластно
поглощает все другие пристрастия и даже привязанности. А в ней дружба к Тушину и тогда сохранила свою свежесть и
силу. Это одно много говорило в его пользу.
Старик следит, как
всё вокруг него дышит светом,
поглощая его живую
силу, как хлопочут птицы и, строя гнезда, поют; он думает о своих детях: парни за океаном, в тюрьме большого города, — это плохо для их здоровья, плоховато, да…
Сердце захолонуло. Я
все забыл: где я? что я? Я вижу себя стоящим в необъятном просторе: мрак бездны глубоко внизу, розовое золото двух снеговых вершин над моим, гигантских размеров, вторым «я». Стою, не в
силах пошевелиться. Второй «я» зачаровал меня,
поглотил весь мир. Он начинает бледнеть и как будто таять.
Я пойду к ней и поговорю с нею. Я соберу
все свои
силы и буду говорить спокойно. Пусть она выбирает между мною и им. Я скажу только правду, скажу, что ей нельзя рассчитывать на этого впечатлительного человека, который сегодня думает о ней, а завтра его
поглотит что-нибудь другое, и она будет забыта. Иду! Так или иначе, а это нужно кончить. Я слишком измучен и больше не могу…
Доселе я не обращал внимания на другую сторону, Москва
поглотила меня. Страшный звук меди среди этой тишины заставил обернуться —
все переменилось. Печальный, уединенный Симонов монастырь, с черными крышами, как на гробах, с мрачными стенами, стоял на обширном поле, небольшая река тихо обвивала его, не имея
сил подвинуть несколько остановившихся барок; кое-где курились огоньки, и около них лежали мужики, голодные, усталые, измокшие, и голос меди вырывался из гортани монастыря.
Умирающий с трудом понимает
всё живое, но при этом чувствуется, что он не понимает живого не потому только, что ослабели его умственные
силы, а потому что он понимает что-то другое, такое, чего не понимают и не могут понимать живые и что
поглощает его
всего.
В словах, в тоне его, во взгляде чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от
всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал
все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, что он был лишен
сил понимания, но потому, что он понимал что-то другое, такое, чего не понимали и не могли понимать живые, и что
поглощало его
всего».
Положение ее, ее раны, поделанные властолюбием Карла Одиннадцатого и растравленные удальством его сына;
силы, средства, обширность России, которая, рано или поздно, должна была
поглотить мое отечество своим соседством и которая — поверьте мне — не позже столетия будет могущественнейшею державою в мире; величие Петра, ручающееся за благосостояние стран, ему вверенных, —
все подвинуло меня оставить Августа и броситься в объятия царя, для меня открытые.
Он видимо с трудом понимал
всё живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, что он был лишен
силы пониманья, но потому что он понимал что-то другое, такое, чего не понимали и не могли понимать живые и чтò
поглощало его
всего.