Неточные совпадения
Когда Самгин, все более застывая в жутком холоде, подумал это — память тотчас воскресила вереницу забытых фигур: печника в деревне, грузчика Сибирской пристани, казака, который сидел у моря, как за столом, и чудовищную фигуру кочегара у Троицкого моста в Петербурге. Самгин сел и, схватясь руками за голову, закрыл
уши. Он видел, что Алина сверкающей рукой
гладит его плечо, но не чувствовал ее прикосновения. В
уши его все-таки вторгался шум и рев. Пронзительно кричал Лютов, топая ногами...
Казалось, служа в гвардейском, близком к царской фамилии полку, Масленникову пора бы привыкнуть к общению с царской фамилией, но, видно, подлость только усиливается повторением, и всякое такое внимание приводило Масленникова в такой же восторг, в который приходит ласковая собачка после того, как хозяин
погладит, потреплет, почешет ее за
ушами.
Каждому хотелось как-нибудь выказать зверьку свое внимание: кто
гладил его по спине, кто тянул за хвостик, кто тыкал ему папиросой в нос и дергал за
ухо.
А пойдет ли, бывало, Солоха в праздник в церковь, надевши яркую плахту с китайчатою запаскою, а сверх ее синюю юбку, на которой сзади нашиты были золотые усы, и станет прямо близ правого крылоса, то дьяк уже верно закашливался и прищуривал невольно в ту сторону глаза; голова
гладил усы, заматывал за
ухо оселедец и говорил стоявшему близ его соседу: «Эх, добрая баба! черт-баба!»
Привели и верховую лошадь, которая пробежала в Туляцкий конец с оборванными поводьями. Она вся дрожала и пугливо вздрагивала от малейшего шороха, косясь горячим глазом. Это был великолепный караковый киргизский иноходец, костлявый и горбоносый, с поротыми
ушами. Нюрочка нарочно выходила посмотреть красавицу лошадь и долго
гладила бархатную морду с раздувавшимися ноздрями.
Компания расположилась на крайнем звене плота, выдвинутого далеко в пустынную
гладь реки. На плоту были настланы доски, посреди их стоял грубо сколоченный стол, и всюду были разбросаны пустые бутылки, корзины с провизией, бумажки конфет, корки апельсин… В углу плота насыпана груда земли, на ней горел костер, и какой-то мужик в полушубке, сидя на корточках, грел руки над огнем и искоса поглядывал в сторону господ. Господа только что съели стерляжью
уху, теперь на столе пред ними стояли вина и фрукты.
Щенок пробрался в палатку, стрелки
гладили его, тормошили за
уши, а он шалил, валялся на спине и легонько кусал им руки.