Неточные совпадения
Но Гриша — сильнее,
повалил его
на землю и начал трепать за уши, как мальчишку, а Бобылю под сорок лет.
И когда в карманах, по их мнению, оказалось маловато, то они, не много задумываясь,
повалили попа
на землю, сняли с него сапоги и произвели тщательный обыск.
В это мгновение Илюшка прыжком насел
на Пашку,
повалил его
на землю и принялся отчаянно бить по лицу кулаками. Он был страшен в эту минуту: лицо покрылось смертельною бледностью, глаза горели, губы тряслись от бешенства. Пашка сначала крепился, а потом заревел благим матом.
На крик выбежала молодая сноха Агафья, копавшая в огороде гряды, и накинулась
на разбойника Илюшку.
И другая линия штыков, уходя, заколебалась. Звук барабанов становился все тупее и тише, точно он опускался вниз, под
землю, и вдруг
на него налетела, смяв и
повалив его, веселая, сияющая, резко красивая волна оркестра. Это подхватила темп полковая музыка, и весь полк сразу ожил и подтянулся: головы поднялись выше, выпрямились стройнее тела, прояснились серые, усталые лица.
— Очень просто-с:
повалили меня
на землю человек десять и говорят: «Ты кричи, Иван, погромче кричи, когда мы начнем резать: тебе тогда легче будет», и сверх меня сели, а один такой искусник из них в одну минуточку мне
на подошвах шкурку подрезал да рубленой коневьей гривы туда засыпал и опять с этой подсыпкой шкурку завернул и стрункой зашил.
Вдруг окно лопнуло, распахнулось, и, как дым,
повалили в баню плотные сизые облака, приподняли, закружив, понесли и бросили в колючие кусты; разбитый, он лежал, задыхаясь и стоная, а вокруг него по кустам шнырял невидимый пёс, рыча и воя; сверху наклонилось чьё-то гладкое, безглазое лицо, протянулись длинные руки, обняли, поставили
на ноги и, мягко толкая в плечи, стали раскачивать из стороны в сторону, а Савка, кувыркаясь и катаясь по
земле, орал...
Обманула
земля. Еще уборка не отошла, а уж
повалил к Жегулеву народ, взамен надежд неся ярость и точно ослепший, ко всему равный и беспощадный гнев. Кончились дни затишья и ненужности. Многие из пришедших точно стыдились, что их удалось обмануть, избегали взгляда и степенничали, смягчая неудачу; но были и такие, что яростно богохульствовали, орали, как
на сходке, в чем-то попрекая друг друга...
В мыслях он
повалил фон Корена
на землю и стал топтать его ногами.
В это время белые густые тучи, висевшие так неподвижно
на небе, как бы разом тронулись, и пушистые хлопья первого снега
повалили, кружась и вертясь,
на землю.
— Да что же?
Повалил ее
на землю и засунул ей квача [Квач — тряпка, туго свернутая, кляп. (Примеч. А. И. Куприна.)] с дегтем в рот… ну, и того… задохнулась! Ат! Да что об этом толковать!.. Ты куда же, Александр? — спросил сотский, видя, что тот встал со своего места и оправляет ремень, стягивающий кожух. — Идешь, что ли?
И,
поваливши, плясали
на ней,
Чтобы к
земле прилегла поплотней.
Не вспомнил себя правитель от гнева. Забыл он, что наг и безоружен, и бросился
на пастуха. Схватил за плечо, хотел ударить, но пастух был сильнее:
повалил он Аггея
на землю и начал бить берестовою трубою. Бил-бил, пока береста вся не расплелась, и отошло тогда у него сердце.
Выше и выше поднимались с
земли эти струйки,
повалил пухлый густой снег, замела метелица, поднялась пурга: завыл полуночник, воет он в деревенских печных трубах, хлопает неприпертыми калитками и дверьми, шелестит в соломе
на овинах.
Повалив его
на землю, она подогнула брюшко и дважды уколола его своим жалом.
Он помолчал и внезапно набросился
на меня, стараясь
повалить меня
на землю, и его холодные пальцы жадно нащупывали мое горло, но путались в одежде. Я укусил его за руку, вырвался и побежал, и он долго гнался за мной по пустынным улицам, громко стуча сапогами. Потом отстал — должно быть, ему было больно от укуса.
А решенье-то выслали после пожару
на восьмой год; той порой лес-от подгнил, ветром его
повалило, и остались одне гнилые колоды; лежат комлем вверх и новому лесу расти не дают, корни-то выворотило,
землю от того всю изрыло.
Не стерпел я,
повалил ее
на землю и хотел ударить, а она «караул» крикнула…
Унтер-офицер 7-й фузелерной роты объяснил, что застал обоих обвиняемых в таком положении: шоссейный унтер-офицер,
повалив женщину
на землю, давил ей коленом грудь и хотел влить ей яд в рот; но она, ударив рукою по склянке, вышибла ее из рук, после чего свидетель нашел пузырек этот в траве.
Семен Семенович захрипел и разнял свои руки, но рассвирепевший Семен Порфирьевич не отнял своих рук от горла сына и,
повалив его
на землю, стал ему коленом
на грудь и продолжал душить.