Дома в Москве уже все было по-зимнему, топили печи, и по утрам, когда дети собирались в гимназию и пили чай, было темно, и няня ненадолго зажигала огонь. Уже начались морозы. Когда идет первый снег, в первый день езды на санях, приятно видеть белую землю, белые крыши, дышится мягко, славно, и в это время вспоминаются юные годы. У старых лип и берез,
белых от инея, добродушное выражение, они ближе к сердцу, чем кипарисы и пальмы, и вблизи них уже не хочется думать о горах и море.
Вот он выбежал на просеку, которую некогда сам прорубил. Деревья,
белые от инея, стояли по обеим сторонам, а внизу, суживаясь, маячила дорожка, и в конце ее насторожилось жерло большой плахи… Недалеко…
Ночь сильно изменилась… Луда поднялась высоко над горами и освещала белые скалы, покрытые инеем лиственницы, мотавшиеся от ветра и кидавшие черные тени. Очевидно, после полночи ударил мороз, и вся каменная площадка
побелела от инея. На ней черными пятнами выделялась группа людей… Станочники, очевидно не ложившиеся с вечера, обсуждали что-то горячо и шумно.
Тот же вечер. Конец улицы на краю города. Последние дома, обрываясь внезапно, открывают широкую перспективу: темный пустынный мост через большую реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с сигнальными огнями. За мостом тянется бесконечная, прямая, как стрела, аллея, обрамленная цепочками фонарей и
белыми от инея деревьями. В воздухе порхает и звездится снег.
Неточные совпадения
Кругом опять все
забелело,
от инея сырой мох замерз и хрустел под ногами.
Со свечой в руке взошла Наталья Сергевна в маленькую комнату, где лежала Ольга; стены озарились, увешанные платьями и шубами, и тень
от толстой госпожи упала на столик, покрытый пестрым платком; в этой комнате протекала половина жизни молодой девушки, прекрасной, пылкой… здесь ей снились часто молодые мужчины, стройные, ласковые, снились большие города с каменными домами и златоглавыми церквями; — здесь, когда зимой шумела мятелица и снег
белыми клоками упадал на тусклое окно и собирался перед ним в высокий сугроб, она любила смотреть, завернутая в теплую шубейку, на
белые степи, серое небо и ветлы, обвешанные
инеем и колеблемые взад и вперед; и тайные, неизъяснимые желания, какие бывают у девушки в семнадцать лет, волновали кровь ее; и досада заставляла плакать; вырывала иголку из рук.
Слова молитвы, похожей на требование, вылетали из круглых ртов
белым паром, замерзая
инеем на бровях и усах басов, оседая в бородах нестройно подпевавшего купечества. Особенно пронзительно, настойчиво и особенно не в лад хору пел городской голова Воропонов, сын тележника; толстый, краснощёкий, с глазами цвета перламутровых пуговиц, он получил в наследство
от своего отца вместе с имуществом и неукротимую вражду ко всем Артамоновым.
Все было бело и пушисто
от изморози, и весь он казался
белым привидением, внезапно возникшим из холодного блеска
инея и лунного света.
Балаган, отданный в распоряжение труппе фокусника, стоял почти на конце квартала, и за ним сразу начинался большой старый парк, примыкавший к городу. Летом должно было быть чудно хорошо в этом парке, но теперь огромные сугробы снега сплошь покрыли его аллеи и дорожки. Деревья стояли совсем серебряные
от инея, a над всей этой
белой полосой темнело темное зимнее небо, осыпанное миллиардами звезд.
Ездоков не видать что-то еще было ниоткуда, ни со стороны площади, где стоял суд, ни
от спуска по переулку, где издали
белели полные
инея липы и клены барского запущенного сада.
Подойдя к дормезу и обращаясь к своим товарищам — другим адъютантам, которые
от инея, облепившего их с головы до ног, были похожи на
белых медведей, громко он сказал...
В сильные морозы стекла изнутри покрывались
белым слоем пушистого
инея, и в доме царил холодный
белый полусвет; на подоконниках намерзли с начала зимы огромные куски льда, и
от них по полу тянулись водяные потоки.