— О да! Это так! Она у нас себе на уме! Под шумок за всем следит. Вы знаете, добрая моя, je me tue à démontrer [Я уже устала доказывать (фр.).], что Александр Ильич, хоть он и ума палата, и учен, и энергичен, без такой жены, как вы, не был бы тем, что он есть! N'est-ce pas, petit? [Не правда ли, малыш? (фр.).] — спросила гостья сына и, не дожидаясь его ответа, опять прикоснулась рукой к
плечу хозяйки.
Неточные совпадения
Тот пожал
плечами и махнул рукой, потому что имение небольшое, да и в руках такой
хозяйки, как бабушка, лучше сбережется.
Они, наслаждаясь подобным угощением, весьма часто трепали
хозяйку по
плечу, посылая ее то за тамчи (табак), то за чаем».]
Когда сноха проснулась и затопила печку, Ганна накинула на
плечи старый жупан и торопливо вышла из ворот: стадо уже угнали в лес, и только проспавшие
хозяйки гнали своих коровенок.
Войдя в спальню, Розанов торопливо пожал руку
хозяйки и, тронув слегка за
плечо Райнера, поманил его за собою в гостиную.
Чтобы разговор как-нибудь не перешел на личные отношения, Вихров принялся было рассказывать и прежнее свое путешествие в Учню, но в это время к нему подошла
хозяйка дома и, тронув его легонько веером по
плечу, сказала ему...
— Мы тут живем, как монахи! — сказал Рыбин, легонько ударяя Власову по
плечу. — Никто не ходит к нам, хозяина в селе нет,
хозяйку в больницу увезли, и я вроде управляющего. Садитесь-ка за стол. Чай, есть хотите? Ефим, достал бы молока!
— Варенька, подите сюда, — услышали мы громкий голос
хозяйки в брильянтовой фероньерке и с елисаветинскими
плечами.
Софья Николаева не знала, как вырваться из этой берлоги, и после раннего обеда, в продолжение которого стояли уже лошади у крыльца, молодые сейчас распростились и уехали. На прощанье
хозяйка, целуясь с золовкой в обе щеки и в
плечи, выразительно благодарила за приятнейшее посещение, и не менее выразительно благодарила невестка за приятнейшее угощение.
Она очень выросла, её чёрные кудри спустились до
плеч, тёмные глаза стали серьёзнее и больше, и — тоненькая, гибкая — она хорошо играла роль
хозяйки в своей норе: собирала щепы на постройках, пробовала варить какие-то похлёбки и до полудня ходила с подоткнутым подолом, вся испачканная сажей, мокрая, озабоченная.
Но лучше всех, эффектней всех и всех соблазнительней на этом празднике все-таки была дочь
хозяйки, Берта Ивановна Шульц, и за то ей чаще всех доставался и самый лучший кавалер, Роман Прокофьич Истомин. Как только Роман Прокофьич первый раз ангажировал Берту Ивановну на тур вальса и роскошная немка встала и положила свою белую, далеко открытую матовую руку на
плечо славянского богатыря-молодца, в комнате даже все тихо ахнуло и зашептало...
«Куда этот верченый пустился! — подумала удивленная
хозяйка, — видно голова крепка на
плечах, а то кто бы ему велел таскаться — ну, не дай бог, наткнется на казаков и поминай как звали буйнова мóлодца — ох! ох! ох! больно меня раздумье берет!.. спрятала-то я старого, спрятала, а как станут меня бить да мучить… ну, коли уж на то пошла, так берегись, баба!.. не давши слова держись, а давши крепись… только бы он сам не оплошал!»
Сергей обнял молодую
хозяйку и прижал ее твердую грудь к своей красной рубашке. Катерина Львовна только было шевельнула
плечами, а Сергей приподнял ее от полу, подержал на руках, сжал и посадил тихонько на опрокинутую мерку.
— Да, теперь небось что?.. Что?.. Ишь у тебя язык-от словно полено в грязи вязнет… а еще спрашиваешь — что? Поди-тка домой, там те скажут — что! Никита-то нынче в обед
хозяйку твою призывал… и-и-и… Ишь, дьявол, обрадовался городу, словно голодный Кирюха — пудовой краюхе… приставь голову-то к
плечам, старый черт! Ступай домой, что на дожде-то стоишь…
Извиваясь длинной лентой, полк одну за другой проходил улицы большого села. Авилов издали узнал дом, в котором он провел ночь. У калитки его стояла какая-то женщина с коромыслом на
плече, в темном платье, с белым платком на голове. «Это, должно быть, моя
хозяйка, — подумал Авилов, интересно на нее взглянуть».
При появлении его в гостиную (так все говорили и я ручаюсь за достоверность факта), свечи и лампы начинали тухнуть; дети принимались тереть глаза и склоняли голову на
плечи нянек и родителей; взрослые вытягивали ноги, скрещивали руки на груди, старались приладиться в мягкие углы диванов; уныние, изображавшееся на лицах присутствующих, было по истине комично; словом, все засыпало; засыпала, казалось, неугомонная левретка [собака декоративной породы.] на коленях
хозяйки дома.
Ни впредь, ни после не буду, — ласково потрепав
хозяйку по
плечу, сказал Зиновий Алексеич.
Хозяйка вернулась. Отдали? — говорю. Отдала. Одна она в лавочке? Никак нет, говорит. Писарь военный какой-то сидит и морду корчит. В любовном, говорю, смысле? В любовном, говорит, потому что она ухмыляется. Молодой? Молодой. Красив? Ничего, так себе, с усиками; только на щеке шишка, на шишке бородавка, а на бородавке волос. Ну, пущай их, думаю. Ведь поди ж ты: плевая вещь эта табачница, а как гора с
плеч свалилась!