Неточные совпадения
Да, ты, может быть, это
знаешь», — прибавил он в проникновенном раздумье, ни на мгновение не отрываясь взглядом от своего
пленника.
В полку они привыкли к некоторым замашкам откровенности, затвердили разные сентенции о неприкосновенности чести, о благородстве, язвительные насмешки над писарями. Младшие из них читали Марлинского и Загоскина,
знают на память начало «Кавказского
пленника», «Войнаровского» и часто повторяют затверженные стихи. Например, иные говорят всякий раз, заставая человека курящим...
— Хорошо, господа, хорошо! — сказал он, наконец, — пускай срамят этой несправедливостью имя французских солдат. Бросить в тюрьму по одному подозрению беззащитного
пленника, — quelle indignité [какая гнусность! (франц.)]. Хорошо, возьмите его, а я сейчас поеду к Раппу: он не жандармской офицер и понимает, что такое честь. Прощайте, Рославлев! Мы скоро увидимся. Извините меня! Если б я
знал, что с вами будут поступать таким гнусным образом, то велел бы вас приколоть, а не взял бы в плен. До свиданья!
В упрямом военачальнике, влекущем на явную гибель остатки своих бесстрашных легионов, в мятежном корсиканце, взволновавшем снова успокоенную Францию, — я вижу еще что-то великое; но в неугомонном
пленнике англичан, в мелочном ругателе своего тюремщика я не
узнаю решительно того колоссального Наполеона, который и в падении своем не должен был походить на обыкновенного человека.
— Однако ж дадите! — вскричал гусар, и глаза его засверкали. —
Знаете ли вы, господин жандарм, что этот офицер мой
пленник? я вырвал его из средины русского войска; он принадлежит мне; он моя собственность, и никто в целом мире не волен располагать им без моего согласия.
От этих
пленников, набранных с разных мест, Арефа
узнал досконально положение дела.
Но кто убийца их жестокой?
Он был с седою бородой;
Не видя девы черноокой,
Сокрылся он в глуши лесной.
Увы! то был отец несчастный!
Быть может, он ее сгубил;
И тот свинец его опасный
Дочь вместе с
пленником убил?
Не
знает он, она сокрылась,
И с ночи той уж не явилась.
Черкес! где дочь твоя? глядишь,
Но уж ее не возвратишь!!.
Так
пленник мой с родной страною
Почти навек: прости сказал!
Терзался прошлою мечтою,
Ее места воспоминал:
Где он провел златую младость,
Где испытал и жизни сладость,
Где много милого любил,
Где
знал веселье и страданьи,
Где он, несчастный, погубил
Святые сердца упованьи… //....................
Как
пленник, брошенный в пустой глубокий колодец, я не
знаю, где я и что меня ждет. От меня не скрыто лишь, что в упорной, жестокой борьбе с дьяволом, началом материальных сил, мне суждено победить, и после того материя и дух сольются в гармонии прекрасной и наступит царство мировой воли. Но это будет, лишь когда мало-помалу, через длинный, длинный ряд тысячелетий, и луна, и светлый Сириус, и земля обратятся в пыль… А до тех пор ужас, ужас…
— Нет, нет, не бросай его! Он нам пригодится… Вот славную-то штуку я придумала! Ваш противный Фрицка останется доволен ею.
Узнает, как в другой раз оставлять вас, бедненьких, без пикника! О, как я проучу его, гадкого, противного! Юрик, дай твое ведерко, положим в него нашего
пленника. Да смотрите, чтобы ни одна душа не
знала, что мы его нашли. А потом…
Бернгард
узнал в нем того русского
пленника, которого накануне велел повесить Гримму.
Достигнув болот и лесов пелымских, рассеяв толпы вогуличей и взяв
пленников, Ермак старался
узнать от них о пути с берегов верхней Тавды через Каменный пояс в Пермь, чтобы открыть новое сообщение с Россией, менее опасное или трудное, но не мог проложить этой дороги в пустынях, грязных и топких летом, а зимой засыпанных глубокими снегами.
Мы в скором времени
узнали церез шпионов наших в русской армии, цто под Мариенбургом какого-то вазного
пленника схватили и увезли, куда ворон костей не заносит.
Пленник сам отдался страже. На дворе успел он только проститься с Зудою, которого увлекали. В прихожей встретили его объятия жены, забывшей все прошедшее при одной вести, что муж ее в несчастии. Она
узнала от Зуды благородный поступок Артемия Петровича по случаю предложения государыни жениться на княжне Лелемико.
— Это ладанка с зельем, — ответил
пленник. — А почему теперь я весь отдаюсь вам, когда
узнаете, то еще более уверитесь во мне. Собирайтесь большой дружиной, я поведу вас на земляков. Теперь у них дело в самом разгаре, берут они наповал замки ваши, кормят ими русский огонь; а замок Гельмст у них всегда как бельмо на глазу, только и речей, что про него. Спешите, разговаривать некогда. Собирайтесь скорей, да приударим… Я говорю, что поведу вас прямо на них, или же срубите мне с плеч голову.
— Стыдись спрашивать, много ли числом врагов! — возразил Иван. — Мы не привыкли считать их.
Узнай только, где они! Теперь не трогайте же, отпустите его, — продолжал он. — Сохраните новгородское слово свято. Ведь он далеко не уйдет. Прощай, приятель, — обратился он к
пленнику. — Если увидишь своих, то кланяйся и скажи, что мы рады гостям и что у нас есть чем угостить их; да не прогневались бы тогда, когда мы незваными гостями нагрянем к ним. В угоду или не в угоду, а рассчитывайся, чем попало.
— И стерегите сами неотступно своего
пленника… Не так ли? — спросил со смехом фон Ферзен. — О, я
знаю, — продолжал он, —
пленник тогда не только не уйдет, но и не тронется с места, как пригвожденный.
Лазарев рассказал о приеме, сделанном ему цесаревичем по приезде его в Варшаву: сначала Константин Павлович нахмурил брови при титуле «величество», данном ему адъютантом и выразил живейшее огорчение,
узнав о принесенной ему присяге, он хотел, чтобы Лазарев тотчас же отправился в Петербург, но когда последний извинился состоянием здоровья и просил позволения отдохнуть несколько часов, то великий князь держал его как
пленника в Бельведерском дворце, строго приказав ему не сноситься ни с кем.
— Это ладанка с зельем, — ответил
пленник. — А почему теперь я весь отдаюсь вам, когда
узнаете, то еще более уверитесь во мне. Собирайтесь большой дружиной, я поведу вас на земляков. Теперь у них дело в самом разгаре, берут они наповал замки ваши, кормят ими русский огонь; а замок Гельмст у них всегда, как бельмо на глазу, только и речей про него. Спешите, разговаривать некогда. Собирайтесь скорей, да приударим… Я говорю, что поведу вас прямо на них, или же срубите мне с плеч голову.
— И стерегите сами неотступно своего
пленника. Не так ли? — спросил со смехом фон-Ферзен. — О, я
знаю, — продолжал он, —
пленник тогда не только не уйдет, но и не тронется с места, как пригвожденный.
Узнав об этом, царь, как повествует Карамзин, «изъявил не жалость, но гнев и злобу: послав с богатою вкладою тело Малюты в монастырь святого Иосифа Волоцкого, он сжег на костре всех
пленников, шведов и немцев, — жертвоприношение, достойное мертвеца, который жил душегубством».
— Стыдись спрашивать, много ли числом врагов! — возразил Иван. — Мы не привыкли считать их.
Узнай только где они! Теперь не трогайте же, отпустите его, — продолжал он. — Сохраните новгородское слово свято. Ведь он далеко не уйдет. Прощай, приятель, — обратился он к
пленнику. — Если увидишь своих, то кланяйся им и скажи, что мы рады гостям и что у нас есть чем угостить их; да не прогневались бы тогда, когда мы незваными гостями нагрянем к ним. В угоду или не в угоду, а рассчитывайся чем попало.