Неточные совпадения
— Счет! — проскрежетал Ламберт прислуге. У него даже руки тряслись
от злобы, когда он стал рассчитываться, но рябой не позволил ему за себя
заплатить.
От злобы, ревности, мученья и стыда
Я
плакал — да!
Тут была и оборванная, растрепанная и окровавленная крестьянская женщина, которая с
плачем жаловалась на свекора, будто бы хотевшего убить ее; тут были два брата, уж второй год делившие между собой свое крестьянское хозяйство и с отчаянной
злобой смотревшие друг на друга; тут был и небритый седой дворовый, с дрожащими
от пьянства руками, которого сын его, садовник, привел к барину, жалуясь на его беспутное поведение; тут был мужик, выгнавший свою бабу из дома за то, что она целую весну не работала; тут была и эта больная баба, его жена, которая, всхлипывая и ничего не говоря, сидела на траве у крыльца и выказывала свою воспаленную, небрежно-обвязанную каким-то грязным тряпьем, распухшую ногу…
Евсей не слышал ни одного злого крика, не заметил сердитого лица; всё время, пока горело, никто не
плакал от боли и обиды, никто не ревел звериным рёвом дикой
злобы, готовой на убийство.
Я чуть было не зарыдал, но тотчас же дьявол подсказал: «ты
плачь, сантиментальничай, а они спокойно разойдутся, улик не будет, и ты век будешь сомневаться и мучаться». И тотчас чувствительность над собой исчезла, и явилось странное чувство — вы не поверите — чувство радости, что кончится теперь мое мученье, что теперь я могу наказать ее, могу избавиться
от нее, что я могу дать волю моей
злобе. И я дал волю моей
злобе — я сделался зверем, злым и хитрым зверем.
Иван Иванович торжествовал.
От бурного ликования,
от ненависти,
от злобы он как будто терял мгновениями сознание и захлебывался словами. Он то смеялся, то начинал обиженно
плакать, то визгливо вскрикивал что-то непонятное и все порывался ударить Василия, которого держали за руки драгуны. Постепенно из криков, ругательств и
плача выделились визгливые слова...