Неточные совпадения
— Что мне до них за дело! — с нетерпением ворчал Райский, пробегая дальше
письмо, — о
кузине ни слова, а мне и о ней-то не хочется слышать!
Мы переписывались, и очень, с 1824 года, но
письма — это опять перо и бумага, опять учебный стол с чернильными пятнами и иллюстрациями, вырезанными перочинным ножом; мне хотелось ее видеть, говорить с ней о новых идеях — и потому можно себе представить, с каким восторгом я услышал, что
кузина приедет в феврале (1826) и будет у нас гостить несколько месяцев.
«Пишу к вам это
письмо,
кузина, из дикого, но на прелестнейшем месте стоящего, села Учни.
Он, конечно, умер; но от одной из
кузин его (теперь за одним булочником здесь, в Петербурге), страстно влюбленной в него прежде и продолжавшей любить его лет пятнадцать сряду, несмотря на толстого фатера-булочника, с которым невзначай прижила восьмерых детей, — от этой-то
кузины, говорю, я и успел, через посредство разных многословных маневров, узнать важную вещь: Генрих писал по-немецкому обыкновению
письма и дневники, а перед смертью прислал ей кой-какие свои бумаги.
В остальную часть визита мать и дочь заговорили между собой о какой-то
кузине, от которой следовало получить
письмо, но
письма не было. Калинович никаким образом не мог пристать к этому семейному разговору и уехал.
Термосесов обтер полой перо, обмакнул его в чернило и почтительно подал Борноволокову вместе с копией его
письма к петербургской
кузине Нине.
— А вы вот что… — прошептал, сжав его руку, Термосесов, — вы не вздумайте-ка расписывать об этом своим
кузинам, а то… здесь
письма ведь не один я читаю.
Термосесов прочел
письмо, в котором Борноволоков жаловался своей петербургской
кузине Нине на свое несчастие, что он в Москве случайно попался Термосесову, которого при этом назвал «страшным негодяем и мерзавцем», и просил
кузину Нину «работать всеми силами и связями, чтобы дать этому подлецу хорошее место в Польше или в Петербурге, потому что иначе он, зная все старые глупости, может наделать черт знает какого кавардаку, так как он способен удивить свет своею подлостью, да и к тому же едва ли не вор, так как всюду, где мы побываем, начинаются пропажи».
Должно сознаться, что многим лицам такого рода возражения казались (и до сих пор кажутся) неопровержимыми; но Николай Артемьевич никак не подозревал того, что Августина Христиановна в
письмах к своей
кузине, Феодолинде Петерзилиус, называла его: Mein Pinselchen.
— C'est une folle! [Это сумасшедшая! (франц.)] — сказала Лидина. — Представьте себе, я сейчас получила
письмо из Москвы от
кузины; она пишет ко мне, что говорят о войне с французами. И как вы думаете? ей пришло в голову, что вы пойдете опять в военную службу. Успокойте ее, бога ради!
Помню, что, когда я уже забывался, позвонили: почтальон принес
письмо от
кузины Сони. Она радовалась тому, что я задумал большую и трудную работу, и жалела, что так трудно найти натурщицу. «Не пригожусь ли я, когда кончу институт? Подожди полгода, Андрей, — писала она, — я приеду к тебе в Петербург, и ты можешь писать с меня хоть десять Шарлотт Корде… если только во мне есть хоть капля сходства с тою, которая, как ты пишешь, теперь владеет твоею душой».
Владимир. Это
письмо я писал к ней… прочти его! Вчера я приезжаю к ее
кузине, княжне Софье; улучив минуту, когда на нас не обращали внимания, я умолял ее передать
письмо Загорскиной… она согласилась, но с тем, чтобы прежде самой прочитать
письмо. Я ей отдал. Она ушла в свою комнату. Я провел ужасный час. Вдруг княжна является, говоря, что мое
письмо развеселит очень ее
кузину и заставит ее смеяться! смеяться! друг мой! Я разорвал
письмо, схватил шляпу и уехал…
Какая дама не говорит с очаровательной улыбкой: «Представьте, я вчера ночью написала огромное
письмо моей
кузине — шестнадцать почтовых листов кругом и мелко-мелко, как бисер.
— Я вчера получила
письмо от моей
кузины из Дижона. Тетя очень больна и непременно желает меня видеть.
Он сел к столику и вбок взглянул на несколько
писем, лежавших тут адресами вверх. Зрение у него было превосходное, и он схватил глазами адрес
кузины Антонины Сергеевны, княгини Мухояровой.
— Моя
кузина, — отрекомендовала гостям хозяйка и, повернув опять голову к Антонине Сергеевне, продолжала: — Вот monsieur Тебетеев сейчас передавал содержание
письма, полученного им от виконта Басс-Рива… Ты, конечно, наслышана о нем.
Она уже знала, что
кузина с некоторых пор изучает какие-то"теофизические"науки, но в своих
письмах избегала вдаваться в это, спрашивать ее подробно, что это за науки.
Привыкшая за последнее время к подобным сценам Мадлен не придала и описанной нами особого значения и, решив написать
письмо к своей
кузине во Францию, прошла в кабинет Николая Герасимовича за бумагой.