Неточные совпадения
Отказаться от приглашения Дыбы, вследствие существовавшей между ними старинной дружбы, ему, конечно,
было неловко; поэтому он отправился в Демидов сад, обвел молодых вокруг ракитового куста (в это время — представьте! —
пели вместо
тропаря горловское посвящение Мусину-Пушкину!), осыпал их хмелем — и затем словно в воду канул.
Четырёх лет взял меня к себе дьячок Ларион, человек одинокий и чудесный; взял он меня для скуки своей.
Был он небольшого роста, круглый и лицо круглое; волосы рыжие, а голос тонкий, подобно женскому, и сердце имел тоже как бы женское — до всех ласковое. Любил вино
пить и
пил помногу; трезвый молчалив бывал, глаза полузакрыты всегда, и вид имел человека виноватого пред всеми, а
выпивши — громко ирмосы и
тропари пел, голову держал прямо и всякому улыбался.
Марья головщица с «певчею стаею» пропела
тропарь первоверховным апостолам, затем надо
было «прóщу» говорить.
Аксинья Захаровна с дочерьми и канонница Евпраксия с утра не
ели, дожидаясь святой воды. Положили начал, прочитали
тропарь и, налив в чайную чашку воды, испили понемножку. После того Евпраксия, еще три раза перекрестясь, взяла бурак и понесла в моленну.
Близко к полночи. Божьи люди стали
петь духовные песни. Церковный канон пятидесятницы пропели со стихирами, с седальнами, с
тропарями и кондаками. Тут отличился дьякон — гремел на всю сионскую горницу. Потом стали
петь псáльмы и духовные стихи. Не удивилась им Дуня — это те же самые псáльмы, те же духовные стихи, что слыхала она в комаровском скиту в келарне добродушной матери Виринеи, а иногда и в келье самой матушки Манефы.
— Да это и у нас поется, — сказала Дуня. —
Напев только не тот. У нас этот
тропарь поют на глас шестый.
Правда, шила Наташа из рук вон плохо,
пела на клиросе очень неохотно и постоянно перевирала слова
тропарей и церковных молитв, но зато прекрасно шла по научным предметам, зная гораздо больше того, что полагалось знать старшеотделенкам.
В зале между церковными службами то и дело происходили спевки.
Пели пасхальные
тропари и репетировали Светлую заутреню. Под управлением выходившего из себя учителя
пели «Да исправится» и «Разбойника» особенным концертным
напевом.
Мне предложено
было прочесть
тропарь празднику Крещения и перевести его со славянского языка, что я исполнила без запинки с тою же уверенностью и положительностью, которые невольно приобретаются с познаниями.
— Они тогда, как в Киеве дедушку схоронили, сейчас с соседями
тропарь петь замоталися, да так на
тропаре и повисли. Нравится им, чтоб «победы и одоления», да и отчего не
петь? — заключил он, — если у кого силы живота постоянные, то ведь можно как угодно верить; но с таким желудком, как мой, какая уж тут вера! Тут одно искушение!
—
Тропарь по-старому не
поете?
— Да, видите… дедушке и всем нам уж очень хочется
тропарь петь, а невозможно!..
А, — увы и ах! — вышло, что я правду говорил: раскольникам до политики дела нет, и «
тропарь» они не
поют не за политику, которую хотели навязать им представители «крайней левой фракции».
Кажется, это и в самом деле произвело в нем такой сильный перелом, к какому только
была способна его живая и увлекающая натура. Он реже показывался и вообще уже не заводил ни разговоров с нами, ни пререканий с благоневерными поморами, которые «на
тропаре повисли».
С другой стороны на кучу выходило еще одно маленькое окно. Это принадлежало другому, тоже секретному помещению, в которое входили со второго двора. Тут жили две или три «старицы», к которым ходили молиться раскольники иного согласия — «тропарники», то
есть певшие
тропарь: «Спаси, Господи, люди твоя». Я в тогдашнее время плохо понимал о расколе и не интересовался им, но как теперь соображаю, то это, должно
быть,
были поморцы, которые издавна уже «к
тропарю склонялись».
Я не могу, да и не обязан забыть, как этому суровому «немоляку за имя царево» хотелось «попеть
тропаря» и вся остановка
была только за тем, чтобы император «двумя персты» перекрестился.
— Рассердится. Три дня уже так говейно живем. Сам-то даже и капли все дни не принимал. Тоже ведь и государю это нелегко
будет. Зато как ноне при всех едиными устнами
тропарь за царя запоем, тогда и
есть будем.
На темном задворке шияновских закуток и поморы и филипоны молились, одни с
тропарем, другие без
тропаря. Те и другие ждали необычайной для себя радости, которая их благочестию
была «возвещена во псалтыре».