Приходил юный студентик, весь новенький, тоже, видимо, только что приехавший из провинции; скромная, некрасивая барышня привезла
пачку книг и кусок деревенского полотна, было и еще человека три, и после всех этих визитов Самгин подумал, что революция, которую делает Любаша, едва ли может быть особенно страшна. О том же говорило и одновременное возникновение двух социал-демократических партий.
В дешевом ресторане Кутузов прошел в угол, — наполненный сизой мутью, заказал водки, мяса и, прищурясь, посмотрел на людей, сидевших под низким, закопченным потолком необширной комнаты; трое, в однообразных позах, наклонясь над столиками, сосредоточенно ели, четвертый уже насытился и, действуя зубочисткой, пустыми глазами смотрел на женщину, сидевшую у окна; женщина читала письмо, на столе пред нею стоял кофейник, лежала
пачка книг в ремнях.
Неточные совпадения
И я дрожащею рукой пустился вынимать мои деньги и класть их на диван, на мраморный столик и даже в какую-то раскрытую
книгу, кучками, пригоршнями,
пачками; несколько монет покатилось на ковер.
Действительно, на столе, в шкафу и на этажерках было много
книг (которых в маминой квартире почти совсем не было); были исписанные бумаги, были связанные
пачки с письмами — одним словом, все глядело как давно уже обжитой угол, и я знаю, что Версилов и прежде (хотя и довольно редко) переселялся по временам на эту квартиру совсем и оставался в ней даже по целым неделям.
И он опять кивнул на
пачки. Он двинулся было встать кликнуть в дверь Марью Кондратьевну, чтобы та сделала и принесла лимонаду, но, отыскивая чем бы накрыть деньги, чтобы та не увидела их, вынул было сперва платок, но так как тот опять оказался совсем засморканным, то взял со стола ту единственную лежавшую на нем толстую желтую
книгу, которую заметил, войдя, Иван, и придавил ею деньги. Название
книги было: «Святого отца нашего Исаака Сирина слова». Иван Федорович успел машинально прочесть заглавие.
Девушка шла довольно скоро, несколько вразвал. В руках у нее были две
книги,
пачка папиросных гильз, стклянка с бесцветной жидкостью.
Против каждого сиденья была положена
пачка чистой бумаги и карандаш; центр стола занимали две стопки разных юридических
книг, нужных для справок: горный устав, сборник узаконений о крестьянах, земское положение и т. д.
И, незаметно вынимая
книги,
пачку за
пачкой, совала их в руки братьев.
Опять тот же плут Лямшин, с помощью одного семинариста, праздношатавшегося в ожидании учительского места в школе, подложил потихоньку книгоноше в мешок, будто бы покупая у нее
книги, целую
пачку соблазнительных мерзких фотографий из-за границы, нарочно пожертвованных для сего случая, как узнали потом, одним весьма почтенным старичком, фамилию которого опускаю, с важным орденом на шее и любившим, по его выражению, «здоровый смех и веселую шутку».
Сдерживая слёзы, он стал развязывать
пачки и каждый раз, когда
книга шлёпалась на пол, вздрагивал, оглядывался.
Инженерные офицеры входили к нему по одному, расписывались в
книге и получали в одну руку из ящика ту сумму, какая им следовала из казны и в которой они расписывались, а в другую, из особо стоявшей на полу возле казначея корзины им выдавалась обернутая в бумажку
пачка, в которой заключалась сумма, значительно превосходящая казенное жалованье.
Когда вошел в казначейскую комнату Николай Фермор, «косоротый» придержал его, пока два случившиеся здесь офицера вышли, а потом предложил ему для учинения расписки казенную
книгу, а когда тот расписался в получении следовавших ему казенных денег (кажется, что-то около сорока рублей), тогда казначей подал ему эти деньги и затем, спустя левую руку в стоявшую возле него корзину, подал
пачку ассигнаций, перетянутую желтою бумажною полоской.
Максима Федоровича мы застали за очень приятным занятием… Красный от удовольствия и улыбающийся, он сидел за своим зеленым столом и, как
книгу, перелистывал толстую
пачку сторублевых бумажек. По-видимому, на расположение его духа мог влиять вид даже чужих денег.
Патап Максимыч своими руками отпер железный сундук. На столе, поставленном возле, стал он раскладывать найденные бумаги — в одну сторону откладывать тучные
пачки серий, ломбардные билеты, наличные деньги; по другую векселя — и сохранные расписки, в третью сторону клал купчие крепости и закладные разных людей. Особо клал Патап Максимыч счета и торговые
книги, особо контракты и условия. Завещания не нашлось.
Гавриловна приплясывала перед верстаком и горячо прижимала к груди только что сшитую большую веленевую
книгу; потом она положила ее на четыре других, уже сшитых
книги, отодвинула
пачку и низко, в пояс, поклонилась ей и что-то бормотала.
Он принес
пачку денег и
книгу, в которой служащие расписывались в получении.
Была поздняя ночь, когда они приехали. Марья Сергеевна поспешила в детскую, доктор с Ширяевым вошли в кабинет. На письменном столе были навалены медицинские
книги,
пачками лежали номера «Врача» в бледно-зеленых обложках. Ширяев, потирая руки, прошелся по кабинету. Остановился перед большою фотографией над диваном.