Неточные совпадения
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота,
липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь, в носу
запах пороха и ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Одно из двух окон в сад было открыто, там едва заметно и беззвучно шевелились ветви
липы, в комнату втекал ее аптечный
запах, вползали неопределенные ‹шорохи?›, заплутавшиеся в ночной темноте.
— Ужели? А у нас уж отцвели, теперь акации начинают цвести. Для меня праздник, когда
липы зацветут, — какой
запах!
Петух на высокой готической колокольне блестел бледным золотом; таким же золотом переливались струйки по черному глянцу речки; тоненькие свечки (немец бережлив!) скромно теплились в узких окнах под грифельными кровлями; виноградные лозы таинственно высовывали свои завитые усики из-за каменных оград; что-то пробегало в тени около старинного колодца на трехугольной площади, внезапно раздавался сонливый свисток ночного сторожа, добродушная собака ворчала вполголоса, а воздух так и ластился к лицу, и
липы пахли так сладко, что грудь поневоле все глубже и глубже дышала, и слово...
Дети играют на улице, у берега, и их голоса раздаются пронзительно-чисто по реке и по вечерней заре; к воздуху примешивается паленый
запах овинов, роса начинает исподволь стлать дымом по полю, над лесом ветер как-то ходит вслух, словно лист закипает, а тут зарница, дрожа, осветит замирающей, трепетной лазурью окрестности, и Вера Артамоновна, больше ворча, нежели сердясь, говорит, найдя меня под
липой...
Июль в начале. Солнце еще чуть-чуть начинает показываться одним краешком; скучившиеся на восточной окраине горизонта янтарные облака так и рдеют. За ночь выпала обильная роса и улила траву; весь луг кажется усеянным огненными искрами; на дворе свежо, почти холодно; ядреный утренний воздух напоен
запахом увлажненных листьев березы, зацветающей
липы и скошенного сена.
Теплый, весенний или почти летний вечер в исходе мая именно в чернолесье имеет невыразимую прелесть: деревья и кусты только что распустились, особенно
липа и дуб, которые распускаются поздно; по захождении солнца весь воздух наполняется тонким благовонием молодых листьев, заглушаемым иногда густым потоком
запаха цветущей черемухи.
Вместе с молодежью прошелся он по аллеям:
липы немного постарели и выросли в последние восемь лет, тень их стала гуще; зато все кусты поднялись, малинник вошел в силу, орешник совсем заглох, и отовсюду
пахло свежим дромом, лесом, травою, сиренью.
Лихонин поспешно поднялся, плеснул себе на лицо несколько пригоршней воды и вытерся старой салфеткой. Потом он поднял шторы и распахнул обе ставни. Золотой солнечный свет, лазоревое небо, грохот города, зелень густых
лип и каштанов, звонки конок, сухой
запах горячей пыльной улицы — все это сразу вторгнулось в маленькую чердачную комнатку. Лихонин подошел к Любке и дружелюбно потрепал ее по плечу.
Мать равнодушно смотрела на зеленые
липы и березы, на текущую вокруг нас воду; стук толчеи, шум мельницы, долетавший иногда явственно до нас, когда поднимался ветерок, по временам затихавший, казался ей однообразным и скучным; сырой
запах от пруда, которого никто из нас не замечал, находила она противным, и, посидев с час, она ушла домой, в свою душную спальню, раскаленную солнечными лучами.
Но старого сада докуда еще не тронули; по-прежнему был он полон прохлады и сумерек; по-прежнему старые дуплистые
липы и березы задумчиво помавали в вышине всклокоченными вершинами; по-прежнему волною неслись отовсюду
запахи и прозрачною, душистою массою стояли в воздухе.
С балкона в комнату
пахнуло свежестью. От дома на далекое пространство раскидывался сад из старых
лип, густого шиповника, черемухи и кустов сирени. Между деревьями пестрели цветы, бежали в разные стороны дорожки, далее тихо плескалось в берега озеро, облитое к одной стороне золотыми лучами утреннего солнца и гладкое, как зеркало; с другой — темно-синее, как небо, которое отражалось в нем, и едва подернутое зыбью. А там нивы с волнующимися, разноцветными хлебами шли амфитеатром и примыкали к темному лесу.
В садике, довольно немаленьком, обсаженном кругом как бы сплошною стеною акациями, воздушным жасмином, душистыми тополями,
липами, а также с множеством левкоев, гелиотропов, резеды, чувствовался сильно-ароматический
запах.
Всякие
запахи, начиная с благоуханий цветущих
лип и кончая миазмами скотного двора, густою массой стоят в воздухе.
Потом они сидели близко друг ко другу в саду, под вишнями, над ними чирикали воробьи, расклёвывая ягоды; был конец июня,
липа цвела, цветень её золотил листья, медовый
запах сладко кружил голову юноши.
За окном стояли позолоченные осенью деревья — клён, одетый красными листьями,
липы в жёлтых звёздах, качались алые гроздья рябины и толстые бледно-зелёные стебли просвирняка, покрытые увядшим листом, точно кусками разноцветного шёлка. Струился
запах созревших анисовых яблок, укропа и взрытой земли. В монастыре, на огородах, был слышен смех и весёлые крики.
Шмага. А ты вели окно открыть; вот тебе и воздух, и поэзия! Луна смотрит прямо тебе в тарелку; под окном сирень или
липа цветет, померанцем
пахнет…
Вадим стоял под густою
липой, и упоительный
запах разливался вокруг его головы, и чувства, окаменевшие от сильного напряжения души, растаяли постепенно, — и отвергнутый людьми, был готов кинуться в объятия природы; она одна могла бы утолить его пламенную жажду и, дав ему другую душу или новую наружность, поправить свою жестокую ошибку.
Ипполит Сергеевич остановился на границе этого светлого круга, испытывая неприятное чувство смутной тревоги, глядя на окна комнаты. Их было два; за ними и сумраке вечера рисовались тёмные силуэты деревьев. Он подошёл и растворил окна. Тогда комната наполнилась
запахом цветущей
липы и вместе с ним влетел весёлый взрыв здорового грудного смеха.
Воздух напоен был
запахом цветущих в это время
лип; по временам чирикали какие-то птички, и раздавался резкий звук проезжающих по мостовой дрожек.
Великое тайнодействие на поляне совершалось: красная сосна, врезаясь в черную
липу, пилила пилой, в воздухе сильно
пахло горячим деревом и смолой и прозрачная синеватая светящаяся нитка мигала на одном месте в воздухе.
Дунул ветер, на вершине
липы обломился сухой сучок и, цепляясь за ветви, упал на дорожку аллеи; из-за сарая потянуло крепким
запахом мокрого орешника.
Я лег вчера спать еще до ужина. Сегодня проснулся рано. Отдернул занавески, раскрыл окно. Небо чистое и синее, солнце горячим светом заливает еще мокрый от дождя сад; на
липах распустились первые цветки, и в свежем ветерке слабо чувствуется их
запах; все кругом весело поет и чирикает… На душе ни следа вчерашнего. Грудь глубоко дышит, хочется напряжения, мускульной работы, чувствуешь себя бодрым и крепким.
Они вышли из дому и через калитку вошли в сад. И на просторе было темно, а здесь, под
липами аллеи, не видно было ничего за шаг. Они шли, словно в подземелье Не видели друг друга, не видели земли под ногами, ступали, как в бездну.
Пахло сухими листьями, полуголые вершины деревьев глухо шумели. Иногда сквозь ветви слабо вспыхивала зарница, и все кругом словно вздрагивало ей в ответ. Сергей молчал.
Гори лежит в самом сердце Грузии, в прелестной долине, нарядный и пленительный со своими развесистыми чинарами, вековыми
липами, мохнатыми каштанами и розовыми кустами, наполняющими воздух пряным, одуряющим
запахом красных и белых цветов. А кругом Гори — развалины башен и крепостей, армянские и грузинские кладбища, дополняющие картину, отдающую чудесным и таинственным преданием старины…
Никакого, конечно,
запаха резеды в комнате не было,
липы тогда еще не цвели, да и месяца в то время не было.
Был шестой час вечера. Зной стоял жестокий, солнечный свет резал глаза; ветерок дул со степи, как из жерла раскаленной печи, и вместе с ним от шахт доносился острый, противный
запах каменноугольного дыма… Мухи назойливо
липли к потному лицу; в голове мутилось от жары; на душе накипало глухое, беспричинное раздражение.
Это было поздним вечером — нас очаровал какой-то чудный аромат, который оказался
запахом цветущей
липы и грецкого ореха.
Ширяев большими шагами расхаживал по зале. В раскрытые окна тянуло все тем же широким, сухим
запахом спелой ржи. Месяц светил сквозь
липы, за ними чувствовался вольный, далекий простор. Доктор, сгорбившись, пил крепкий, как темное пиво, чай, непрерывно курил и затушивал папиросы в блюдечке. От окурков на блюдечке стояла коричневая слякоть. Загорелое лицо доктора было темно, как будто от табачной копоти. И так весь он казался чуждым широкому простору, который тянулся за окнами…