Неточные совпадения
Случилось дело дивное:
Пастух ушел; Федотушка
При
стаде был один.
«Сижу я, — так рассказывал
Сынок мой, — на пригорочке,
Откуда ни возьмись —
Волчица преогромная
И хвать овечку Марьину!
Пустился я за ней,
Кричу, кнутищем хлопаю,
Свищу, Валетку уськаю…
Я бегать молодец,
Да где бы окаянную
Нагнать, кабы не щенная:
У ней сосцы волочились,
Кровавым следом, матушка.
За нею я гнался!
Левин смотрел перед собой и видел
стадо, потом увидал свою тележку, запряженную Вороным, и кучера, который, подъехав к
стаду, поговорил что-то с
пастухом; потом он уже вблизи от себя услыхал звук колес и фырканье сытой лошади; но он так был поглощен своими мыслями, что он и не подумал о том, зачем едет к нему кучер.
Не смеют от земли пернатые подняться,
Не дремлют
пастухи при тучных их
стадах...
И самый тот
пастух, за коего реке —
Пенял недавно он каким кудрявым складом,
Погиб со всем своим в нём
стадом,
А хижины его пропали и следы.
Волк, близко обходя пастуший двор
И видя, сквозь забор,
Что́, выбрав лучшего себе барана в
стаде,
Спокойно
Пастухи барашка потрошат,
А псы смирнёхонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
Когда бы это сделал я...
—
«Постой-ка», Волк сказал: «сперва мне ведать надо,
Каков
пастух у
стада?» —
«Хоть говорят, что он
Не плох, заботлив и умён,
Однако
стадо я обшёл со всех сторон
И высмотрел собак: они совсем не жирны,
И плохи, кажется, и смирны».
Пастух в Нептуновом соседстве близко жил:
На взморье, хижины уютной обитатель,
Он
стада малого был мирный обладатель
И век спокойно проводил.
Не спив того, не съев другова,
Скопил деньжонок он, завёлся
стадом снова,
И стал опять своих овечек
пастухом.
Пойдём-ка, я тебя на
стадо наведу,
Где сбережём верней мы наши шкуры:
Хотя при
стаде том и множество собак,
Да сам
пастух дурак...
Рос он у них как дикий зверенок, не научили его
пастухи ничему, напротив, семи лет уже посылали пасти
стадо, в мокреть и в холод, почти без одежды и почти не кормя его.
…
Пастух хлопает длинным бичом да играет на берестовой дудке; мычание, блеянье, топанье по мосту возвращающегося
стада, собака подгоняет лаем рассеянную овцу, и та бежит каким-то деревянным курцгалопом; а тут песни крестьянок, идущих с поля, все ближе и ближе — но тропинка повернула направо, и звуки снова удаляются.
Конон знал твердо, что он природный малиновецкий дворовый. Кроме того, он помнил, что первоначально его обучали портному мастерству, но так как портной из него вышел плохой, то сделали лакеем и приставили к буфету. А завтра, или вообще когда вздумается, его приставят
стадо пасти — он и
пастухом будет. В этом заключалось все его миросозерцание, то сокровенное миросозерцание, которое не формулируется, а само собой залегает в тайниках человеческой души, не освещаемой лучом сознания.
Ежели в дом его взять, заставить помогать Конону, так смотреть на него противно, да он, пожалуй, еще озорство какое-нибудь сделает; ежели в помощники к
пастуху определить, так он и там что-нибудь напакостит: либо
стадо распустит, либо коров выдаивать будет.
Настоящая гульба, впрочем, идет не на улице, а в избах, где не сходит со столов всякого рода угощение, подкрепляемое водкой и домашней брагой. В особенности чествуют старосту Федота, которого под руки, совсем пьяного, водят из дома в дом. Вообще все поголовно пьяны, даже
пастух распустил сельское
стадо, которое забрело на господский красный двор, и конюха то и дело убирают скотину на конный двор.
Он был
пастухом и пас
стадо.
Стоял уже конец весны. Выпадали совсем жаркие дни, какие бывают только летом. По дороге из Заполья к Городищу шли три путника, которых издали можно было принять за богомолов. Впереди шла в коротком ситцевом платье Харитина, повязанная по-крестьянски простым бумажным платком. За ней шагали Полуянов и Михей Зотыч. Старик шел бодро, помахивая длинною черемуховою палкой, с какою гонят
стада пастухи.
А когда
пастух, старый бродяга, пригнал
стадо больше чем в полтораста голов и воздух наполнился летними звуками — мычанье, хлопанье бича, крик баб и детей, загоняющих телят, глухие удары босых ног и копыт по пыльной унавоженной дороге — и когда запахло молоком, то иллюзия получилась полная.
Оба названия весьма удачны: чистый, отрывистый, короткий и частый его свист очень похож на посвистывание
пастуха, погоняющего
стадо.
Она уж становилась очень больна и едва ходила; наконец перестала совсем служить
пастуху, но все-таки каждое утро уходила со
стадом.
Пастухи бегут ко
стаду,
Всяк с подружкою своей;
Мне твердят лишь то в досаду:
Нет, здесь нет твоих друзей.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к
пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой
пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то
пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со
стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у хозяина сын жену убил».
Остается, стало быть, единственное доказательство «слабости» народа — это недостаток неуклонности и непреоборимой верности в пастьбе сельских
стад. Признаюсь, это доказательство мне самому, на первый взгляд, показалось довольно веским, но, по некотором размышлении, я и его не то чтобы опровергнул, но нашел возможным обойти. Смешно, в самом деле, из-за какого-нибудь десятка тысяч
пастухов обвинить весь русский народ чуть не в безумии! Ну, запил
пастух, — ну, и смените его, ежели не можете простить!
Хозяева отобедали и ушли опять на работы. Пришел
пастух, который в деревнях обыкновенно кормится по ряду то в одной крестьянской избе, то в другой. Ямщик мой признал в
пастухе знакомого, который несколько лет сряду пас
стадо в М.
— После схода в селе сидит он с мужиками на улице и рассказывает им, что, дескать, люди —
стадо, для них всегда
пастуха надо, — так!
Теперича я, примерно, так рассуждаю: коли у скотского, то есть,
стада пастух, так
пастух он и будь, и не спрашивай он у барана, когда ему на водопой рассудится, а веди, когда самому пригоже.
«Тут же на горе паслось большое
стадо свиней, и бесы просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось
стадо с крутизны в озеро и потонуло.
Пастухи, увидя происшедшее, побежали и рассказали в городе и в селениях. И вышли видеть происшедшее и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся».
Пастух гнал по улице
стадо; бабы, растрепанные, заспанные, бежали, с прутьями в руках, за коровами, которые останавливались везде, где замечались признаки какой-нибудь растительности.
Сторона спокойная, тихая, немного даже сонная. Местечко похоже более на село, чем на город, но когда-то оно знало если не лучшие, то, во всяком случае, менее дремотные дни. На возвышенности сохранились еще следы земляных окопов, на которых теперь колышется трава, и
пастух старается передать ее шепот на своей нехитрой дудке, пока общественное
стадо мирно пасется в тени полузасыпанных рвов…
Из таких людей может образоваться только
стадо животных, управляемое криками и кнутами
пастухов.
На монастырской колокольне в край колокола била ветка липы, извлекая из меди радостно стонущий звук; в поле тревожно играл
пастух, собирая
стадо, — там уже метались белые молнии, плавал тяжкий гул грома.
Не далее как накануне того самого утра Благовещения, когда мы застали Акима на дороге, его почти выпроводили из Сосновки. Он домогался пасти сосновское
стадо; но сколько ни охал, сколько ни плакал, сколько ни старался разжалобить своею бедностью и сиротством мальчика,
пастухом его не приняли, а сказали, чтоб шел себе подобру-поздорову.
Прежний
пастух по обстоятельствам своим принужден был оставить
стадо.
Из больших кусков пробки построены горы, пещеры, Вифлеем и причудливые замки на вершинах гор; змеею вьется дорога по склонам; на полянах —
стада овец и коз; сверкают водопады из стекла; группы
пастухов смотрят в небо, где пылает золотая звезда, летят ангелы, указывая одною рукой на путеводную звезду, а другой — в пещеру, где приютились богоматерь, Иосиф и лежит Младенец, подняв руки в небеса.
Птицы, маленькими точками, вьются над ними, ясно видны на голубом пологе неба;
стадо пасется невдалеке, — издали оно кажется игрушечным; маленькая фигурка
пастуха стоит, опираясь на падог, и смотрит на реку.
Образование проникло всюду, так что даже
пастухи, охраняя вверенные им
стада, очень удовлетворительно склоняют mensa. [стол.] Паспортов нет; на место их введены маленькие-маленькие карточки, которые, занимая в кармане втрое менее места против прежних неуклюжих листов, доставляют населению удобства неисчислимые.
…Каждый день, на восходе солнца, когда
пастух, собирая
стадо, заунывно наигрывал на длинной берестяной трубе, — за рекою начинался стук топоров, и обыватели, выгоняя на улицу коров, овец, усмешливо говорили друг другу...
— Я
пастух, моя красавица. Я пасу чудесные
стада белых ягнят на горах, где зеленая трава пестреет нарциссами. Не придешь ли ты ко мне, на мое пастбище?
— Правду надобно выбирать по душе! Вон, за оврагом,
стадо пасется, собака бегает,
пастух ходит. Ну, так что? Чем мы с тобой от этого попользуемся для души? Милый, ты взгляни просто: злой человек — правда, а добрый — где? Доброго-то еще не выдумали, да-а!
Коновалов растянулся на полу пекарни и скоро заснул. Я лежал на мешках с мукой и сверху вниз смотрел на его могучую бородатую фигуру, богатырски раскинувшуюся на рогоже, брошенной около ларя. Пахло горячим хлебом, кислым тестом, углекислотой… Светало, в стекла окон, покрытые пленкой мучной пыли, смотрело серое небо. Грохотала телега,
пастух играл, собирая
стадо.
Господский табун лениво бродил по лугу;
пастух шел, напевая, за
стадом жадных и пугливых овец; сторожевые собаки со скуки гнались за воронами.
Приказчиков не существовало, старосты никого не обижали, обитатели работали мало, а жили припеваючи, и
пастухи стерегли
стадо в сапогах.
Мечта!»
Пастух, играя на свирели, прошел мимо и с пестрым
стадом своим скрылся за ближним холмом.
На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные
стада; там молодые
пастухи, сидя под тению дерев, поют простые, унылые песни и сокращают тем летние дни, столь для них единообразные.
Лиза устремила на него взор свой и думала: «Если бы тот, кто занимает теперь мысли мои, рожден был простым крестьянином,
пастухом, — и если бы он теперь мимо меня гнал
стадо свое: ах! я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: «Здравствуй, любезный пастушок!
— Между тем молодой
пастух по берегу реки гнал
стадо, играя на свирели.
Слышится хлопанье бича… По отлогому берегу к водовою лениво плетется
стадо, гонимое
пастухом Ефимом.
Пастух, дряхлый старик с одним глазом и покривившимся ртом, идет, понуря голову, и глядит себе под ноги. Первыми подходят к воде овцы, за ними лошади, за лошадьми коровы.
— Где
пастух? — слышится с берега крик. — Ефи-им!
Пастух! Где ты?
Стадо в сад полезло! Гони, гони из саду! Гони! Да где ж он, старый разбойник?
Левка еще более одичал, он добровольно помогал
пастуху пасти
стадо и почти никогда не ходил домой.
Прошло семнадцать лет. Была глухая осень. Солнце ходило низко, и в четвертом часу вечера уж смеркалось. Андреевское
стадо возвращалось в деревню.
Пастух, отслужив срок, до заговенья ушел, и гоняли скотину очередные бабы и ребята.
Когда чаща поредела и елки уже мешались с молодой березой, Мелитон увидел
стадо. Спутанные лошади, коровы и овцы бродили между кустов и, потрескивая сучьями, обнюхивали лесную траву. На опушке, прислонившись к мокрой березке, стоял старик
пастух, тощий, в рваной сермяге и без шапки. Он глядел в землю, о чем-то думал и играл на свирели, по-видимому, машинально.