Неточные совпадения
Усоловцы крестилися,
Начальник бил глашатая:
«Попомнишь ты, анафема,
Судью ерусалимского!»
У
парня, у подводчика,
С испуга вожжи выпали
И волос дыбом стал!
И, как на грех, воинская
Команда утром грянула:
В Устой,
село недальное,
Солдатики пришли.
Допросы! усмирение! —
Тревога! по спопутности
Досталось и усоловцам:
Пророчество строптивого
Чуть в точку не сбылось.
Так вот что с
парнем сталося.
Пришел в
село да, глупенький,
Все сам и рассказал,
За то и сечь надумали.
Да благо подоспела я…
Силантий осерчал,
Кричит: «Чего толкаешься?
Самой под розги хочется?»
А Марья, та свое:
«Дай, пусть проучат глупого!»
И рвет из рук Федотушку.
Федот как лист дрожит.
Он спустился в шлюп, где ждал минут десять. Летика, проворный, жуликоватый
парень, загремев о борт веслами, подал их Грэю; затем спустился сам, наладил уключины и сунул мешок с провизией в корму шлюпа. Грэй
сел к рулю.
— Фабричные, мастеровые, кто наделы сохранил, теперь продают их, — ломают деревню, как гнилое дерево! Продают землю как-то зря. Сосед мой, ткач, продал полторы десятины за четыреста восемьдесят целковых, сына обездолил,
парень на крахмальный завод нанялся. А печник из
села, против нас, за одну десятину взял четыреста…
Девушки запевают: «Ай во поле липонька» — и уходят,
парни за ними, поодаль. Лель
садится подле Снегурочки — и оплетает рожок берестой. Купава с Мизгирем подходят к Снегурочке.
И лихачи и «голубчики» знали своих клубных седоков, и седоки знали своих лихачей и «голубчиков» — прямо шли,
садились и ехали. А то вызывались в клуб лихие тройки от Ечкина или от Ухарского и, гремя бубенцами, несли веселые компании за заставу, вслед за хором, уехавшим на
парных долгушах-линейках.
Молодой
парень кучер
сел в кошевке и зарыдал истерически.
Слишком долго рассказывать преступление этого
парня; оно же и не идет к делу. [Лицейский врач Пешель обозначен в рукописи Пущина только буквою «П.». Лицейский служитель Сазонов за два года службы в Лицее совершил в Царском
Селе 6 или 7 убийств.]
— Ничего. Ладно живу. В Едильгееве приостановился, слыхали — Едильгеево? Хорошее
село. Две ярмарки в году, жителей боле двух тысяч, — злой народ! Земли нет, в уделе арендуют, плохая землишка. Порядился я в батраки к одному мироеду — там их как мух на мертвом теле. Деготь гоним, уголь жгем. Получаю за работу вчетверо меньше, а спину ломаю вдвое больше, чем здесь, — вот! Семеро нас у него, у мироеда. Ничего, — народ все молодой, все тамошние, кроме меня, — грамотные все. Один
парень — Ефим, такой ярый, беда!
На
селе, однако ж, ее вечерние похождения были уже всем известны. При встречах с нею молодые
парни двумысленно перемигивались, пожилые люди шутили. Бабы заранее ее ненавидели, как будущую сельскую «сахарницу», которая способна отуманить головы мужиков. Волостной писарь однажды прямо спросил:"В какое время, барышня, вы можете меня принять?" — а присутствовавший при этой сцене Дрозд прибавил:"Чего спрашиваешь? приходи, когда вздумается, — и вся недолга!"
— Добрый ты
парень! — сказали разбойники, —
садись с нами, хлеб да соль, мы тебе будем братьями!
И он
сел на свою кровать против американского господина, вдобавок еще расставивши ноги. Матвей боялся, что американец все-таки обидится. Но он оказался
парень простой и покладливый. Услыхав, что разговор идет о Тамани-холле, он отложил газету,
сел на своей постели, приветливо улыбнулся, и некоторое время оба они сидели с Дымой и пялили друг на друга глаза.
Тотчас после чая
сели в лодку, придурковатый молчаливый
парень взял вёсла, а старик, стоя по колена в воде, говорил Кожемякину...
В одну минуту запрягли двое длинных дрог: на одних
сел дедушка с бабушкой, посадив промеж себя единственного своего наследника, драгоценную отрасль древнего своего дворянского рода; на других дрогах поместились три тетки и
парень Николашка Рузан, взятый для того, чтоб нарыть в плотине червяков и насаживать ими удочки у барышень.
От сушения грибов и малины, от сбора талек и обвешиванья маслом до порубки в чужих рощах и продажи
парней в рекруты, не стесняясь очередью, — все было употреблено в действие (это было очень давно, и что теперь редко встречается, то было еще в обычае тогда), — и, надобно правду сказать, помещица
села Засекина пользовалась всеобщей репутацией несравненной матери.
— Спасибо, ребята! Сейчас велю вам выкатить бочку вина, а завтра приходите за деньгами. Пойдем, боярин! — примолвил отец Еремей вполголоса. — Пока они будут пить и веселиться, нам зевать не должно… Я велел оседлать коней ваших и приготовить лошадей для твоей супруги и ее служительницы. Вас провожать будет Темрюк: он
парень добрый и, верно, теперь во всем
селе один-одинехонек не пьян; хотя он и крестился в нашу веру, а все еще придерживается своего басурманского обычая: вина не пьет.
Он уже хотел повернуться и пойти посмотреть на
село, авось там не навернется ли какой-нибудь работник, когда на крыльце «Расставанья» показался целовальник. С ним вышли еще какие-то два молодых
парня.
Тяжело было старику произнести слово — слово, которое должно было разлучить его с дочерью; но, с другой стороны, он знал, что этого не избегнешь, что рано или поздно все-таки придется расставаться. Он давно помышлял о Ване: лучшего жениха не найдешь, да и не требуется; это ли еще не
парень! Со всем тем старику тяжко было произнести последнее слово; но сколько птице ни летать по воздуху, как выразился Глеб, а наземь надо когда-нибудь
сесть.
— В твои годы отец твой… водоливом тогда был он и около нашего
села с караваном стоял… в твои годы Игнат ясен был, как стекло… Взглянул на него и — сразу видишь, что за человек. А на тебя гляжу — не вижу — что ты? Кто ты такой? И сам ты,
парень, этого не знаешь… оттого и пропадешь… Все теперешние люди — пропасть должны, потому — не знают себя… А жизнь — бурелом, и нужно уметь найти в ней свою дорогу… где она? И все плутают… а дьявол — рад… Женился ты?
Парень засмеялся и
сел за стол. Его смех окутал Климкова тёплым облаком воспоминаний о церкви и тихом овраге, о пожаре и речах кузнеца. Молча, смущённо улыбаясь, он осторожно пожал руку брата.
А селом-то бывало —
селом!.. попридержишь у околицы, а как въедешь в улицу — шапку набок, свистнул, гаркнул, да и след простыл… и самому весело, и красны девицы удалым
парнем любуются; а вас, прости господи, за что и невестам любить?
Никита
сел рядом, молча глядя на его работу; она ему напоминала жуткого городского дурачка Антонушку: этот лохматый, тёмнолицый
парень, с вывороченной в колене ногою, с круглыми глазами филина, писал палкой на песке круги, возводил в центре их какие-то клетки из щепочек и прутьев, а выстроив что-то, тотчас же давил свою постройку ногою, затирал песком, пылью и при этом пел гнусаво...
Вскоре у Павла появилось новое занятие: он очень долго начал засиживаться у окна и все смотрел на крыльцо противоположного дома, откуда часто выходила молоденькая девушка в сопровождении пожилой дамы,
садилась в
парные сани, куда-то уезжала и опять приезжала.
Шафер
сел на
парные дрожки; барон Клукштук — с троюродною сестрою Владимира Андреича, а барышень усадили всех в карету.
А она смотрит на меня всё ласковее: мне в то время восемнадцать лет минуло,
парень видный и кудрявый такой. И хотел я и неловко мне было ближе к ней подойти, я тогда ещё невинен перед женщиной жил; бабы на
селе смеялись за это надо мной; иногда мне казалось, что и Ольга нехорошо улыбается. Не раз уже сладко думал про неё...
Наклевалися воробушки,
Полетели отдыхать!»
— «Что, дойдем в
село до ноченьки?»
— «Надо,
парень, добрести,
Сам устал я, нету моченьки —
Тяжело ружье нести.
Потихонечку поднимаюсь,
сажусь и думаю: «Где я? Что это, генерал в самом деле или так кажется…» Потрогал его… ничего —
парной, теплый, и смотрю — и он просыпается и шевелится… И тоже
сел на ковре и на меня смотрит… Потом говорит...
Без шапки, босый, в изорванном пиджаке поверх грязной рубахи, в шароварах, выпачканных тиной, он был похож на батрака. Но скуластое лицо, холодное и сухое, вся осанка его показывали в нём хозяина, человека, знающего себе цену. Идя, он думал, что
парни и девки на
селе, как всегда, посмеются над его одеждой, и знал, что, если он, молча прищурив глаза, поглядит на шутников, они перестанут дразнить Николая Фаддеевича Назарова. Пусть привыкают узнавать попа и в рогоже.
— Дашку можно, — предложила тётка. — Я схожу, найду её, она на
селе шлёндает где-нибудь с
парнями…
Тихо думалось о Степане — конечно, он стал как будто зазнаваться, слишком явно кичился прямотой своих суждений, а всё-таки он самый хороший
парень в
селе и желает всем добра. Ведь и давеча, на мосту, говоря с девицами, он не сказал ничего обидного…
Тут то же положение: над ней смеются, ей колют глаза ее женихом, потому что завидуют ей девушки: жених ее Иван лучше всех
парней на
селе, — она сносит все и ждет, пока он порешит дело.
На свободное место возле Глуховцева
садятся двое: высокий, худой
парень с длинными мочалистыми волосами и в сапогах бутылками и пожилой, толстый и седой, по виду Торговец.
— Да помереть мне, с места не вставши, коли такого дельца я не состряпаю, — весело вскрикнула Фленушка. — А ты, Настенька, как Алешка придет к тебе, — прибавила она,
садясь на кровать возле Насти, — говори с ним умненько да хорошенько,
парня не запугивай… Смотри, не обидь его… И без того чуть жив ходит.
— Еще солнышко-то не
село, говорите вы, матушка? — спрашивал Никанору ронжинский
парень ростом в косую сажень, с красным лицом и со страшными кулачищами. Очень подмывало его в погоню скакать. Хоть отбить не отобьют, по крайности можно будет подраться, потешиться.
—
Садись. Нечего кланяться-то, — молвил хозяин. — Вижу,
парень ты смирный, умный, руки золотые. Для того самого доверие и показываю… Понимай ты это и чувствуй, потому что я как есть по любви… Это ты должон чувствовать… Должон ли?.. А?..
Пришли и мальчики. Миша — пятнадцатилетний сильный
парень, с мрачным, насупленным лицом — молча
сел и сейчас же принялся за яичницу. Петька двумя годами моложе его и на класс старше; это крепыш невысокого роста, с большой головой; он пришел с книгой,
сел к столу и, подперев скулы кулаками, стал читать.
Он презрительно пожал плечами и стал продолжать объяснение урока. Бортфельд
сел на место, как оплеванный. И показался мне вдруг лихой этот
парень пошлым и совершенно непривлекательным болваном.
— Земляк, — пробурчал мужик, не глядя на
парня, и
сел.
— Ты достаточно у Лещова-то в обученье побывал. Пора бы и самому на ноги встать. Не все на помочах. Ты, брат, я на тебя посмотрю, двойственный какой-то человек… Честь любишь, а смелости у тебя нет… И не глуп, не дурак-парень… нельзя сказать; а все это — как нынче господа сочинители в газетах пишут — между двумя стульями
садишься… Так-то…
— И отлично! Закусим, выпьем и поедем вместе. У меня отличные лошади! И свезу вас, и со старостой познакомлю… всё устрою… Да что вы, ангел, словно сторонитесь меня, боитесь?
Сядьте поближе! Теперь уж нечего бояться… Хе-хе… Прежде, действительно, ловкий
парень был, жох мужчина… никто не подходи близко, а теперь тише воды, ниже травы; постарел, семейным стал… дети есть. Умирать пора!
Парень распряг лошадей и повел их на улицу прохаживать, а проезжий умылся, помолился на церковь, потом разостлал около повозки полость и
сел с мальчиком ужинать; ел он не спеша, степенно, и Дюдя, видавший на своем веку много проезжих, узнал в нем по манерам человека делового, серьезного и знающего себе цену.
— Ишь рыбы-то привалило, братцы, руки обломило — не вытянешь, — заметил один из рыбаков, молодой
парень атлетического сложения, с ярко-красными волосами, выбившимися из-под картуза со сломанным козырьком, надетого на затылок, и такого же цвета всклокоченною бородою — на
селе его звали Кузьма Огневой.
— Однако, у Салтыкова губа не дура, подцепил кралю; только ее, даром что тихоней прикидывается, надо, ох, как держать, а то она
сядет и поедет… Глеб Алексеевич, кажется, не по себе дерево рубит, с виду-то
парень в плечах косая сажень, а духом слаб, так в глаза ей и смотрит, и, видно, хоть он и этого не показывает, что и теперь она его держит в струне.
Один из наших
парней, Степка, очень сильный,
сел на него.
— Ты знаешь, что нет… Я еду на ферму, в совершенную деревню, к моей старой няне. Вместо парка у меня будет большая проезжая дорога и окрестные уединенные леса; вместо общества — работники и работницы фермы да деревенские
парни и девушки ближайшего
села; вместо развлечения — право ничего не делать и мечтать, глядя на лучи восходящего и заходящего солнца, при печальном безмолвии пустынных далеких полей, сливающихся с горизонтом.
—
Садись! — указал он
парню на табурет.
В дверях комнаты, служившей кабинетом Караулову — Федор Дмитриевич занимал половину избы одного из богатых крестьян
села — показался денщик, бравый
парень с плутоватыми глазами, какими часто обладает русский солдат, но которые далеко не служат признаком нечестной натуры, а лишь врожденной сметливости и вымуштрованной ловкости.
—
Садись,
парень. Пообожди маленько, сейчас кончим заседание.
— Записал это я ему на бумажке мою фамилию и отправил, сказав, что тут же и подожду его.
Парень пошел. Смотрю, а Артур все стоит.
Сел это я на опушке, трубочку закурил, потом прилег, не идет мой
парень назад. Соскучился я и вздремнул, с час с места таки проспал.
Парень мой вернулся, разбудил.
Они вышли с вокзала,
сели в
парный экипаж барона, который через каких-нибудь четверть часа доставил их к прекрасной вилле, чудному домику, стоящему в саду из апельсиновых деревьев.