Неточные совпадения
Она чувствовала,что глаза ее раскрываются больше и больше, что
пальцы на руках и ногах нервно
движутся, что внутри что-то давит дыханье и что все образы и звуки в этом колеблющемся полумраке с необычайною яркостью поражают ее.
Маленькими ловкими руками, которые нынче особенно напряженно
двигались своими белыми тонкими
пальцами, она несколько раз задевала за уголок карточки, но карточка срывалась, и она не могла достать ее.
Но только что он
двинулся, дверь его нумера отворилась, и Кити выглянула. Левин покраснел и от стыда и от досады на свою жену, поставившую себя и его в это тяжелое положение; но Марья Николаевна покраснела еще больше. Она вся сжалась и покраснела до слез и, ухватив обеими руками концы платка, свертывала их красными
пальцами, не зная, что говорить и что делать.
Стоит, то позабываясь, то обращая вновь какое-то притупленное внимание на все, что перед ним
движется и не
движется, и душит с досады какую-нибудь муху, которая в это время жужжит и бьется об стекло под его
пальцем.
Чем больше горячился папа, тем быстрее
двигались пальцы, и наоборот, когда папа замолкал, и
пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить,
пальцы приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны. По их движениям, мне кажется, можно бы было угадывать тайные мысли Якова; лицо же его всегда было спокойно — выражало сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то есть: я прав, а впрочем, воля ваша!
Василий Иванович засмеялся и сел. Он очень походил лицом на своего сына, только лоб у него был ниже и уже, и рот немного шире, и он беспрестанно
двигался, поводил плечами, точно платье ему под мышками резало, моргал, покашливал и шевелил
пальцами, между тем как сын его отличался какою-то небрежною неподвижностию.
Да, у Краснова руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко
двигались, как будто не имея костей от плеч до
пальцев.
Двигались как бы нерешительно, слепо, но
пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов не обратил внимания; покачивая стакан, глядя невидимыми глазами на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
У подбородка, на складке одеяла,
движутся, медленно перебирая
пальцами, как палочками, две крошечных руки тоже бронзового цвета.
Уже в начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих слов, кивал головою, касался глаз, крепко нажимая их
пальцами, и всё вытирал быстрым движением ладони лоб и щеки, как сильно вспотевший. Когда кто-либо из слушателей
двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел...
Цыганок не
двигался, только
пальцы рук, вытянутых вдоль тела, шевелились, цапаясь за пол, и блестели на солнце окрашенные ногти.
Кровь плеснула мне в голову, в щеки — опять белая страница: только в висках — пульс, и вверху гулкий голос, но ни одного слова. Лишь когда он замолк, я очнулся, я увидел: рука
двинулась стопудово — медленно поползла — на меня уставился
палец.
Не глядя я видел, как вздрагивают коричнево-розовые щеки, и они
двигаются ко мне все ближе, и вот в моих руках — сухие, твердые, даже слегка покалывающие
пальцы.
Все
двигаются не торопясь и молча, а он вертится около головки — у колеса, щупает чёрными
пальцами натяжение струн, приседая, смотрит узкими глазами вдоль них и бежит на прямых ногах в конец пустыря, чтобы облегчить или прибавить груз.
Ему купили множество деревянных кубиков, и с этой поры в нем жарко вспыхнула страсть к строительству: целыми днями он, сидя на полу своей комнаты, молча возводил высокие башни, которые с грохотом падали. Он строил их снова, и это стало так необходимо для него, что даже за столом, во время обеда, он пытался построить что-то из ножей, вилок и салфеточных колец. Его глаза стали сосредоточеннее и глубже, а руки ожили и непрерывно
двигались, ощупывая
пальцами каждый предмет, который могли взять.
— Теплее стало… гораздо теплее! — торопливо ответил половой и убежал, а Илья, налив стакан чаю, не пил, не
двигался, чутко ожидая. Ему стало жарко — он начал расстёгивать ворот пальто и, коснувшись руками подбородка, вздрогнул — показалось, что это не его руки, а чьи-то чужие, холодные. Подняв их к лицу, тщательно осмотрел
пальцы — руки были чистые, но Лунёв подумал, что всё-таки надо вымыть их мылом…
Косой заметил, что Евсей смотрит на его разбегающиеся глаза, и надел очки в оправе из черепахи. Он
двигался мягко и ловко, точно чёрная кошка, зубы у него были мелкие, острые, нос прямой и тонкий; когда он говорил, розовые уши шевелились. Кривые
пальцы всё время быстро скатывали в шарики мякиш хлеба и раскладывали их по краю тарелки.
Он никогда почти не вставал с кресла, у него
двигались только
пальцы да шея; толстое лицо казалось нарисованным, борода приклеенной.
Этот все делает по инерции, потому что ему лень самому с места
двинуться и лень упереться на месте, когда его тащат, вся его цель состоит в том, чтобы лишний раз
пальцем не пошевелить.
У доктора Арбузов чувствовал себя почти здоровым, но на свежем воздухе им опять овладели томительные ощущения болезни. Голова казалась большой, отяжелевшей и точно пустой, и каждый шаг отзывался в ней неприятным гулом. В пересохшем рту опять слышался вкус гари, в глазах была тупая боль, как будто кто-то надавливал на них снаружи
пальцами, а когда Арбузов переводил глаза с предмета на предмет, то вместе с этим по снегу, по домам и по небу
двигались два больших желтых пятна.
Он
двинулся почти бегом — все было пусто, никаких признаков жизни. Аян переходил из комнаты в комнату, бешеная тревога наполняла его мозг смятением и туманом; он не останавливался, только один раз, пораженный странным видом белых и черных костяных палочек, уложенных в ряд на краю огромного отполированного черного ящика, хотел взять их, но они ускользнули от его
пальцев, и неожиданный грустный звон пролетел в воздухе. Аян сердито отдернул руку и, вздрогнув, прислушался: звон стих. Он не понимал этого.
И вот меня зарывают в землю. Все уходят, я один, совершенно один. Я не
движусь. Всегда, когда я прежде наяву представлял себе, как меня похоронят в могиле, то собственно с могилой соединял лишь одно ощущение сырости и холода. Так и теперь я почувствовал, что мне очень холодно, особенно концам
пальцев на ногах, но больше ничего не почувствовал.
Я подкрался поближе и разглядел лицо, совершенно мне незнакомое, тоже предлинное, мягкое, с небольшими красноватыми глазками и презабавным носом: вытянутый, как стручок, он точно повис над пухлыми губками; и эти губки, изредка вздрагивая и округляясь, издавали тонкий свист, между тем как длинные
пальцы костлявых рук, поставленные дружка против дружки на вышине груди, проворно
двигались круговращательным движением.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И
пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада
двинулась и рассекает волны.
Приносят поднос с булками. Девочка угощает слона. Он ловко захватывает булку своим
пальцем, согнув хобот кольцом, прячет ее куда-то вниз под голову, где у него
движется смешная, треугольная, мохнатая нижняя губа. Слышно, как булка шуршит о сухую кожу. То же самое Томми проделывает с другой булкой, и с третьей, и с четвертой, и с пятой и в знак благодарности кивает головой, и его маленькие глазки еще больше суживаются от удовольствия. А девочка радостно хохочет.
Елена вышла в неосвещенный зал, где слабо пахло жасмином и ванилью, и открыла рояль; торжественные и простые мелодии полились из-под ее
пальцев, и ее руки медленно
двигались по белым и черным клавишам.
Гладкие, хрящеватые кольца трахеи ровно
двигались под моим
пальцем вместе с дыханием девочки; я фиксировал трахею крючком и сделал в ней разрез; из разреза слабо засвистел воздух.
Его не интересовало, отчего он, открывая глаза, так часто видит ее в каком-то окаменелом состоянии, со взглядом, неподвижно вперенным в пустой угол полутемной комнаты; отчего белые
пальцы ее упертой в висок руки нетерпеливо
движутся и хрустят в своих суставах.
Они сел и в поезд. Дали третий звонок. Поезд свистнул и стал
двигаться. Начальник станции, с толстым, бородатым лицом, что-то сердито кричал сторожу и указывал
пальцем на конец платформы. Там сидели и лежали среди узлов человек десять мужиков, в лаптях и пыльных зипунах. Сторож, с злым лицом, подбежал к ним, что-то крикнул и вдруг, размахнув ногою, сильно ударил сапогом лежавшего на узле старика. Мужики испуганно вскочили и стали поспешно собирать узлы.
Так и оказалось. Поезд
двинулся, истопник не явился. Было ужасно холодно,
пальцы ног зябли и немели. Денщики возились у печки, сжигали коробку спичек за коробкою. Дрова шипели, фыркали и загораться не хотели.
Левая напряженно-согнутая рука, казалось, замерла в своем положении и только судорожно перебирала костлявыми
пальцами; правая
двигалась плавно, изящно, незаметно.
Юрка глядел, сидя на перилах крыльца. Приезжий расхаживал с Нинкой по снежной дороге, что-то сердито говорил и размахивал рукою. Побледневшая Нинка с вызовом ему возражала. Приезжий закинул голову, угрожающе помахал указательным
пальцем перед самым носом Нинки и, не прощаясь, пошел к сельсовету. Нинка воротилась к крыльцу. Глаза ее
двигались медленно, ничего вокруг не видя. Вся была полна разговором.
Мы остановились, и должны были это сделать, потому что все наши провожатые стали как вкопанные и не
двигались с места… Старец сидел на своем коне неподвижно, глядя вверх, где свивался и развивался золотистый рой. Герцог его спросил: „Что это будет?“ — но он ответил: „Увидишь“, и стал крутить в грязных
пальцах свои седые усы.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что́ сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и
пальцы его рук нервически
двигались.
Он точно нащупывал что-то своими белыми и пухлыми
пальцами, которые
двигались в такт его речи и угрожающе тянулись к Павлу; к чему-то осторожно и хитро подкрадывался, и те слова, которые он говорил, были словно широкая маскарадная одежда, за которой чувствуется очертание других, еще неведомых и страшных слов.
Холодным и странно-спокойным жестом, не
двигаясь с места, о. Василий поднял руки и взял себя за голову, как за полчаса перед тем попадья, и так же неторопливо и спокойно опустил руки, и между
пальцами их дрожали длинные исчерна-седые нити волос.
Можно было подумать, что жид считал себя здесь как «в граде убежища» и держался за этот угол присутственного стола, как за рог жертвенника. Он укрепился, очевидно, с такою решительностию, что скорее можно было обрубить его судорожно замершие
пальцы, чем оторвать их от этого стола. Солдат тормошил и тянул его совершенно напрасно: весь тяжелый длинный стол дрожал и
двигался, но жид от него не отдирался и в то же время орал немилосердно.
Когда крестьянин Семен Мосягин трижды отбил земной поклон и, осторожно шагая,
двинулся к попу, тот смотрел на него пристально и остро и стоял в позе, не подобающей месту: вытянув шею вперед, сложив руки на груди и
пальцами одной пощипывая бороду. Мосягин подошел вплотную и изумился: поп глядел на него и тихо смеялся, раздувая ноздри, как лошадь.
Хищно скрюченные
пальцы перебирали карты, потом
двигались к попадье, бежали, как пауки, по ее коленям, подбирались к горлу…