Неточные совпадения
Один
из них, натуралист, хотел, кажется, избавиться от этого неудобства, громоздился, громоздился на
седле, подбирая ноги, и кончил тем, что, к немалому нашему удовольствию,
упал в воду.
Я спрятал тетрадь в стол, посмотрел в зеркало, причесал волосы кверху, что, по моему убеждению, давало мне задумчивый вид, и сошел в диванную, где уже стоял накрытый стол с образом и горевшими восковыми свечами. Папа в одно время со мною вошел
из другой двери. Духовник,
седой монах с строгим старческим лицом, благословил папа.
Пала поцеловал его небольшую широкую сухую руку; я сделал то же.
Если я не поехал посмотреть эти цепи, так значит, уж мне плохо пришлось! Я даже отказался, к великому горю Ивана, ужинать и, по обыкновению завернувшись в бурку,
седло под голову, лег
спать, предварительно
из фляги потянув полыновки и еще какой-то добавленной в нее стариком спиртуозной, очень вкусной смеси.
В то же время послышался громкий крик, и
из церкви вынесли старушку, лишенную чувств; исхудалое лицо ее было облито слезами, а
седые волосы
падали в беспорядке из-под бархатной шапочки.
Катя не отвечает и завертывается в свой салопчик; она зябнет. Елене тоже холодно; она смотрит вдоль по дороге: город виднеется вдали сквозь снежную пыль. Высокие белые башни с серебряными главами… Катя, Катя, это Москва? Нет, думает Елена, это Соловецкий монастырь: там много, много маленьких тесных келий, как в улье; там душно, тесно, — там Дмитрий заперт. Я должна его освободить… Вдруг
седая, зияющая пропасть разверзается перед нею. Повозка
падает, Катя смеется. «Елена! Елена!» слышится голос
из бездны.
Но как ни сдружилась Бельтова с своей отшельнической жизнию, как ни было больно ей оторваться от тихого Белого Поля, — она решилась ехать в Москву. Приехав, Бельтова повезла Володю тотчас к дяде. Старик был очень слаб; она застала его полулежащего в вольтеровских креслах; ноги были закутаны шалями
из козьего пуху;
седые и редкие волосы длинными космами
падали на халат; на глазах был зеленый зонтик.
— Наконец, преследуемый зверь утомится совершенно, выбьется
из сил и ляжет окончательно, или, вернее сказать,
упадет, так что приближение охотника и близкое хлопанье арапником его не поднимают; тогда охотник, наскакав на свою добычу, проворно бросается с
седла и дубинкой убивает зверя; если же нужно взять его живьем, то хватает за уши или за загривок, поближе к голове, и, с помощию другого охотника, который немедленно подскакивает, надевает на волка или лису намордник, род уздечки
из крепких бечевок; зверь взнуздывается, как лошадь, веревочкой, свитой пополам с конскими волосами; эта веревочка углубляется в самый зев, так что он не может перекусить ее, да и вообще кусаться не может; уздечка крепко завязывается на шее, близ затылка, и соскочить никак не может; уздечка, разумеется, привязана к веревке, на которой вести зверя или тащить куда угодно.
Муж ее со дня женитьбы своей не выезжал
из усадьбы, — он оделся в грубую свиту, опоясался ремнем, много молился и сокрушенно плакал. Жена ему была утешением: при ней его меньше терзал страх смерти и страх того, что ждет нас после смерти. Марфа Андревна защищала его от гроз воображения, как защищала от гроз природы, при которых старый боярин
падал седою головою в колени юной жены и стонал: «Защити, защити меня, праведница! При тебе меня божий гнев не ударит».
Преосвященный не
спал всю ночь. А утром, часов в восемь, у него началось кровотечение
из кишок. Келейник испугался и побежал сначала к архимандриту, потом за монастырским доктором Иваном Андреичем, жившим в городе. Доктор, полный старик, с длинной
седой бородой, долго осматривал преосвященного и всё покачивал головой и хмурился, потом сказал...
Нервная и нравная лошаденка, не привыкшая к такому крутому обращению, с места взяла в карьер и понеслась вперед с быстротою ветра. От быстрого прыжка Юрик едва усидел в
седле. Фуражка
упала с его головы, правая нога выпустила стремя, и он несся, как стрела, выронив поводья
из рук и вцепившись руками в гриву лошади.
Так рассказывали Александру Васильевичу, а стоя на часах в коридоре Петропавловской крепости, он видел, как один
из заключенных, робкий, приниженный, с всклокоченными волосами, с
седой бородой, бледным лицом, впалыми щеками, в оборванной грязной одежде,
упал в ноги назначенному для сопровождения его в ссылку князю Шаховскому, обнимая его колени и умоляя о пощаде.