Неточные совпадения
— Ты, Вера, сама бредила
о свободе, ты таилась, и от меня, и от бабушки, хотела независимости. Я только подтверждал твои мысли: они и мои. За что же обрушиваешь такой тяжелый
камень на мою
голову? — тихо оправдывался он. — Не только я, даже бабушка не смела приступиться к тебе…
Жара еще усилилась. Стены и
камни точно дышали жарким воздухом. Ноги, казалось, обжигались
о горячую мостовую, и Нехлюдов почувствовал что-то в роде обжога, когда он
голой рукой дотронулся до лакированного крыла пролетки.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было по ней сплавлять лес, но он так сильно обивался
о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя —
голая и каменистая.
Матюшка думал крайне тяжело, точно
камни ворочал, но зато раз попавшая ему в
голову мысль так и оставалась в Матюшкином мозгу, как железный клин. И теперь он лежал и все думал
о мочеганке Катре, которая вышла сейчас на одну стать с сестрой Аграфеной. Дуры эти девки самые…
В этом крике было что-то суровое, внушительное. Печальная песня оборвалась, говор стал тише, и только твердые удары ног
о камни наполняли улицу глухим, ровным звуком. Он поднимался над
головами людей, уплывая в прозрачное небо, и сотрясал воздух подобно отзвуку первого грома еще далекой грозы. Холодный ветер, все усиливаясь, враждебно нес встречу людям пыль и сор городских улиц, раздувал платье и волосы, слепил глаза, бил в грудь, путался в ногах…
В это время визгливая, зацепившаяся пулька пролетела над самыми
головами и ударилась
о камень.
И никакого иного средства утишить эту бесплодную разъедающую боль, кроме шанса воспользоваться минутою мрачной решимости, чтобы разбить
голову о камни мешка…
Я познакомился с ним однажды утром, идя на ярмарку; он стаскивал у ворот дома с пролетки извозчика бесчувственно пьяную девицу; схватив ее за ноги в сбившихся чулках, обнажив до пояса, он бесстыдно дергал ее, ухая и смеясь, плевал на тело ей, а она, съезжая толчками с пролетки, измятая, слепая, с открытым ртом, закинув за
голову мягкие и словно вывихнутые руки, стукалась спиною, затылком и синим лицом
о сиденье пролетки,
о подножку, наконец упала на мостовую, ударившись
головою о камни.
Агатон махает рукой и направляется к стойке, за которою производится раздача пенсий. Защемив в руку пачку красненьких кредиток, он проходит назад мимо «старушки» и так дружелюбно кивает
головой на ее почтительный поклон, что оставляет ее в совершенном недоумении, действительно ли с ней говорил один из тех помпадуров,
о которых в газетах пишут: и приидут во град, и имут младенцев, и разбиют их
о камни?!
Уже час постукивала она вальком, когда услышала за спиною чьи-то приближающиеся шаги. Нимало не сомневаясь, что шаги эти принадлежали тетушке Анне, которая спешила, вероятно, сообщить
о крайней необходимости дать как можно скорее груди ребенку (заботливость старушки в деле кормления кого бы то ни было составляла, как известно, одно из самых главных свойств ее нрава), Дуня поспешила положить на
камень белье и валек и подняла
голову. Перед ней стоял Захар.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с горы, как раздавленная ящерица по острым
камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском
о мертвые
камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на
камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой
головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
За спиной старика стоит, опираясь локтем
о камень, черноглазый смугляк, стройный и тонкий, в красном колпаке на
голове, в белой фуфайке на выпуклой груди и в синих штанах, засученных по колени. Он щиплет пальцами правой руки усы и задумчиво смотрит в даль моря, где качаются черные полоски рыбацких лодок, а далеко за ними чуть виден белый парус, неподвижно тающий в зное, точно облако.
Юрий, не отвечая ни слова, схватил лошадь под уздцы; «что ты, что ты, боярин! — закричал грубо мужик, — уж не впрямь ли хочешь со мною съездить!.. эк всполошился!» — продолжал он ударив лошадь кнутом и присвиснув; добрый конь рванулся… но Юрий, коего силы удвоило отчаяние, так крепко вцепился в узду, что лошадь принуждена была кинуться в сторону; между тем колесо телеги сильно ударилось
о камень, и она едва не опрокинулась; мужик, потерявший равновесие, упал, но не выпустил вожжи; он уж занес ногу, чтоб опять вскочить в телегу, когда неожиданный удар по
голове поверг его на землю, и сильная рука вырвала вожжи… «Разбой!» — заревел мужик, опомнившись и стараясь приподняться; но Юрий уже успел схватить Ольгу, посадить ее в телегу, повернуть лошадь и ударить ее изо всей мочи; она кинулась со всех ног; мужик еще раз успел хриплым голосом закричать: «разбой!» Колесо переехало ему через грудь, и он замолк, вероятно навеки.
Друг твоего отца отрыл старинную тяжбу
о землях и выиграл ее и отнял у него всё имение; я видал отца твоего перед кончиной; его седая
голова неподвижная, сухая, подобная белому
камню, остановила на мне пронзительный взор, где горела последняя искра жизни и ненависти… и мне она осталась в наследство; а его проклятие живо, живо и каждый год пускает новые отрасли, и каждый год всё более окружает своею тенью семейство злодея… я не знаю, каким образом всё это сделалось… но кто, ты думаешь, кто этот нежный друг? — как, небо!.. в продолжении 17-ти лет ни один язык не шепнул ей: этот хлеб куплен ценою крови — твоей — его крови! и без меня, существа бедного, у которого вместо души есть одно только ненасытимое чувство мщения, без уродливого нищего, это невинное сердце билось бы для него одною благодарностью.
Ольга слушала, и что-то похожее на зависть встревожило ее; «если б обо мне так говорили, если б и на мне блистали б кружева и дорогие
камни…
о я была бы счастливей!..» — всякой 18-тилетней девушке на ее месте эти мысли пришли бы в
голову. Наряды необходимы счастью женщины как цветы весне.
И Вадим, пожав плечами, приподнял
голову мертвеца за волосы, обернул ее к фонарю — взглянул на позеленевшее лицо — вздрогнул — взглянул еще ближе и пристальней — вдруг закричал, — и отскочил как бешеный;
голова, выпущенная из рук, ударилась
о землю, как
камень; это было мгновение — но в сем мгновении заключалась целая ужасная драма.
— Помните вы случай, когда офицер, взятый в плен, разбил себе
голову о камень?
Рассказ
о том месте, где он лежит, можно найти в новгородской былине: Василий Буслаев, бахвалясь в Ерусалиме, пихал ногой череп (
голову Адама); череп этот лежит не доезжая
камня Латыря и соборной церкви на Фаворе.
Оба они замолкают на некоторое время. Солдат из Ельца плюет сквозь зубы прямо в колодец. Проходит около десяти секунд, в течение которых Меркулов с любопытством прислушивается, наклонив
голову набок. Вдруг из темноты доносится необычно чистый и ясный — точно удар двух гладких
камней друг
о друга — звук шлепка.
Образы пройденного пути: и солнце, и
камень, и трава, и Христос, возлежащий в шатре, тихо плыли в
голове, навевая мягкую задумчивость, рождая смутные, но сладкие грезы
о каком-то вечном движении под солнцем.
И выгибалась она странно, как кукла, и когда при падении ударялась
головой о камни пола, то не было впечатления удара твердым
о твердое, а все то же мягкое, безболезненное.
Путаются у Алексея мысли, ровно в огневице лежит… И Настина внезапная смерть, и предсмертные мольбы ее
о своем погубителе, и милости оскорбленного Патапа Максимыча, и коварство лукавой Марьи Гавриловны, что не хотела ему про место сказать, и поверивший обманным речам отец, и темная неизвестность будущего — все это вереницей одно за другим проносится в распаленной
голове Алексея и нестерпимыми муками, как тяжелыми
камнями, гнетет встревоженную душу его…
Плохо идут у нас дела. Настроение неудержимо падает. Ничего не добившись, завод за заводом становятся на работу. И совсем другое теперь, когда перед тобою то же море
голов. Не волшебный сад, а бесплодная пустыня. Живые, рвущиеся к жизни семена бессильно стукаются
о холодные
камни.
Венцель осмотрел купленный мною пироп и кивнул
головою. По этому движению и по выражению лица старика надлежало понять, что он нашел
камень хорошим, но, кроме того, старый Венцель повел дело так, что с этой же первой минуты, хотя все шло у нас
о пиропе, но, собственно, главный интерес у меня сосредоточился на самом гранильщике.
Оттого-то японцы предпочитают сделать над собой «харакири», т. е. распороть себе живот или же разбить себе
голову о камень, нежели отдаться в плен.
— Настала кончина века и час Страшного суда! Мучьтесь, окаянные нечестивцы! я умираю страдальцем
о Господе, — произнес он, пробился сквозь солдат и бросился стремглав с берега в Лелию. Удар
головы его об огромный
камень отразился в сердцах изумленных зрителей. Ужас в них заменил хохот. Подняли несчастного. Череп был разбит; нельзя было узнать на нем образа человеческого.
—
О! и я за это ручаюсь сама. Но искушения ежедневных сближений с красивым, пылким, умным молодым человеком… К тому ж кузен, хоть и седьмая вода на киселе… родственные отношения, под прикрытием которых говорится многое, чего не дозволено постороннему, высказываются тайны сердечные красноречиво, с жаром… ныне, завтра, месяцы… И металл поддается. Сердце — не
камень. Лизавета Михайловна в поре разгара страстей, кипучая натура… И вы не удивитесь, если они оба потеряли
головы.
Как человек, смотря на солнце, вдруг ослеплён его блеском, он вздрагивал, опускал
голову и взоры в землю и опять медленными шагами пробирался по тропе к Новодевичьему монастырю, нередко спотыкаясь
о камни, попадавшиеся ему под ноги.
После этого разговора, открывшего, как мне казалось, многое, на самом же деле не открывшего ничего, я каждый день рассматривал разрушающуюся пирамиду. Сюда
головой, сюда ногами. Но зачем же он, так безжалостно сдирающий следы, перекрасивший в белый цвет лодку, в которой утонула его дочь, зачем он этими
камнями закрепил память
о погибшей? Минутный порыв или обычная нелогичность, свойственная даже самым последовательным людям?
Расшатанный корабль Фалалея, как ударился
о первый
камень, так и расселся, а сторожившие этот случай селяне тотчас же подоспели на легких челнах и прикончили плывших и моливших
о помощи корабельщиков ударами весел по их
головам.
Правда, что Старый Город был разбит на
голову и с тех пор никогда уже не поднимал вооруженной руки и не выставлял защищенной бронею груди; но зато он весь остался в «вере отцов своих» и, как выражается
о нем одно известнейшее в старообрядчестве сочинение, — «страданиями своими и ранами кровоточивыми долгое время сиял, яко
камень некий многоценный в венце церкви древней апостольской, от никониан мучимой».