Неточные совпадения
Возвратился он к вечеру, ослепленный, оглушенный, чувствуя себя так, точно побывал в далекой, неведомой ему стране. Но это
ощущение насыщенности не тяготило, а, как бы расширяя Клима, настойчиво требовало формы и обещало наградить большой
радостью, которую он уже смутно чувствовал.
Его волновал вопрос: почему он не может испытать
ощущений Варвары? Почему не может перенести в себя
радость женщины, —
радость, которой он же насытил ее? Гордясь тем, что вызвал такую любовь, Самгин находил, что ночами он получает за это меньше, чем заслужил. Однажды он сказал Варваре...
Но главная
радость моя была в одном чрезвычайном
ощущении: это была мысль, что он уже «не любил ее «; в это я уверовал ужасно и чувствовал, что с сердца моего как бы кто-то столкнул страшный камень.
…Как человеческая грудь богата на
ощущение счастия, на
радость, лишь бы люди умели им отдаваться, не развлекаясь пустяками.
И вдруг гигант подымается во весь рост, а в высоте бурно проносится ураган крика. По большей части Рущевич выкрикивал при этом две — три незначащих фразы, весь эффект которых был в этом подавляющем росте и громовых раскатах. Всего страшнее было это первое мгновение:
ощущение было такое, как будто стоишь под разваливающейся скалой. Хотелось невольно — поднять руки над головой, исчезнуть, стушеваться, провалиться сквозь землю. В карцер после этого мы устремлялись с
радостью, как в приют избавления…
— Эх, Маша, Маша! И вы туда же!.. Да, во — первых, я вовсе не пьяница; а во — вторых, знаете ли вы, для чего я пью? Посмотрите-ка вон на эту ласточку… Видите, как она смело распоряжается своим маленьким телом, куда хочет, туда его и бросит!.. Вон взвилась, вон ударилась книзу, даже взвизгнула от
радости, слышите? Так вот я для чего пью, Маша, чтобы испытать те самые
ощущения, которые испытывает эта ласточка… Швыряй себя, куда хочешь, несись, куда вздумается…»
Часто я даже по утрам просыпался с
ощущением какой-то
радости.
Мы приближались к цели; чувствовалась по знакомым признакам близость Гарного Луга, и, вместе с
радостью, какой-то еще клубок странных
ощущений катился за нами в пыльной сумеречной мгле.
До сих пор в душе моей, как аромат цветка, сохранилось особое
ощущение, которое я уносил с собой из квартиры Авдиева,
ощущение любви, уважения, молодой
радости раскрывающегося ума и благодарности за эту
радость…
Или все это роилось бесформенными
ощущениями в той глубине темного мозга, о которой говорил Максим, и где лучи и звуки откладываются одинаково весельем или грустью,
радостью или тоской?..
«Да, он прозрел… На место слепого и неутолимого эгоистического страдания он носит в душе
ощущение жизни, он чувствует и людское горе, и людскую
радость, он прозрел и сумеет напомнить счастливым о несчастных…»
Христов день подал повод к новым религиозным
ощущениям и
радостям.
Возле меня, по запыленной крапиве, лениво перепархивали белые бабочки; бойкий воробей садился недалеко на полусломанном красном кирпиче и раздражительно чирикал, беспрестанно поворачиваясь всем телом и распустив хвостик; все еще недоверчивые вороны изредка каркали, сидя высоко, высоко на обнаженной макушке березы; солнце и ветер тихо играли в ее жидких ветках; звон колоколов Донского монастыря прилетал по временам, спокойный и унылый — а я сидел, глядел, слушал — и наполнялся весь каким-то безымянным
ощущением, в котором было все: и грусть, и
радость, и предчувствие будущего, и желание, и страх жизни.
Впрочем, сейчас я стараюсь передать тогдашние свои — ненормальные —
ощущения. Теперь, когда я это пишу, я сознаю прекрасно: все это так и должно быть, и он, как всякий честный нумер, имеет право на
радости — и было бы несправедливо… Ну, да это ясно.
Знаете, я все добиваюсь, нельзя ли как-нибудь до такого состояния дойти, чтоб внутри меня все вконец успокоилось, чтоб и кровь не волновалась, и душа чтоб переваривала только те милые образы, те кроткие
ощущения, которые она самодеятельно выработала… вы понимаете? — чтоб этого внешнего мира с его прискорбием не существовало вовсе, чтоб я сам был автором всех своих
радостей, всей своей внутренней жизни…
Но вскоре тело обвыкало в холоде, и когда купальщики возвращались бегом в баню, то их охватывало чувство невыразимой легкости, почти невесомости во всем их существе, было такое
ощущение, точно каждый мускул, каждая пора насквозь проникнута блаженной
радостью, сладкой и бодрой.
Неведомые, прекрасные, раскрывались они перед ее внимательным взором; со страниц книги, которую Рудин держал в руках, дивные образы, новые, светлые мысли так и лились звенящими струями ей в душу, и в сердце ее, потрясенном благородной
радостью великих
ощущений, тихо вспыхивала и разгоралась святая искра восторга…
Шакро хитро подмигнул мне глазом и расхохотался ещё сильней. Я тоже улыбался, слыша его весёлый, здоровый смех. Два-три часа, проведённые нами у костра чабанов, и вкусный хлеб с салом оставили от утомительного путешествия только лёгонькую ломоту в костях; но это
ощущение не мешало нашей
радости.
Ощущение, производимое в человеке прекрасным, — светлая
радость, похожая на ту, какою наполняет нас присутствие милого для нас существа (Я говорю о том, что прекрасно по своей сущности, а не по тому только, что прекрасно изображено искусством; о прекрасных предметах и явлениях, а не о прекрасном их изображении в произведениях искусства: художественное произведение, пробуждая эстетическое наслаждение своими художественными достоинствами, может возбуждать тоску, даже отвращение сущностью изображаемого.).
Внезапные и потрясающие
ощущения выражаются криком или восклицаниями; чувства неприятные, переходящие в физическую боль, выражаются разными гримасами и движениями; чувство сильного недовольства — также беспокойными, разрушительными движениями; наконец, чувства
радости и грусти — рассказом, когда есть кому рассказать, и пением, когда некому рассказывать или когда человек не хочет рассказывать.
— Эх, Маша, Маша! И вы туда же! Сестра моя тоже об этом убивается. Да, во-первых, я вовсе не пьяница; а во-вторых, знаете ли вы, для чего я пью? Посмотрите-ка вон на эту ласточку… Видите, как она смело распоряжается своим маленьким телом, куда хочет, туда его и бросит! Вон взвилась, вон ударилась книзу, даже взвизгнула от
радости, слышите? Так вот я для чего пью, Маша, чтобы испытать те самые
ощущения, которые испытывает эта ласточка… Швыряй себя куда хочешь, несись куда вздумается…
И этот-то невообразимый полет, клянусь вам, синьор Алессандро, производил каждый раз на нас, всего навидавшихся в цирке,
ощущение какой-то внезапной светлой
радости.
Опьянение не заставило долго ждать себя. Скоро я почувствовал легкое головокружение. В груди заиграл приятный холодок — начало счастливого, экспансивного состояния. Мне вдруг, без особенно заметного перехода, стало ужасно весело. Чувство пустоты, скуки уступило свое место
ощущению полного веселья,
радости. Я начал улыбаться. Захотелось мне вдруг болтовни, смеха, людей. Жуя поросенка, я стал чувствовать полноту жизни, чуть ли не самое довольство жизнью, чуть ли не счастье.
Итак, в религиозном переживании дано — и в этом есть самое его существо — непосредственное касание мирам иным,
ощущение высшей, божественной реальности, дано чувство Бога, притом не вообще, in abstracto, но именно для данного человека; человек в себе и чрез себя обретает новый мир, пред которым трепещет от страха,
радости, любви, стыда, покаяния.
Души их высоко возносятся над тем, что развертывается перед ними, охватываются огненным
ощущением какого-то огромного всеединства, где всякое явление, всякая
радость и боль кажутся только мимолетным сном.
Душа переполнена
ощущением огромной силы, бьющей через край, которой ничего не страшно, которая все ужасы и скорби жизни способна претворять в пьяную, самозабвенную
радость.
Но силою и величием человеческого духа оно преодолено; есть страдания, есть смерть, но нет ужаса, а вместо него — поднимающая душу
радость борьбы, освящение и утверждение жизни даже в страданиях и смерти, бодряще-крепкое
ощущение, что «на свете нет ничего страшного».
Вправо от входа глаза его схватили что-то черное, стройное, быструю походку, большую шляпу. Он вскочил и чуть не упал — так сильно было
ощущение, в которое он верил как в признак без обмана.
Радость заколыхалась в нем, и глаза стали мгновенно влажны… У него недостало сил кинуться к ней навстречу.
Климов тоже засмеялся и, по уходе доктора, крепко уснул. Проснулся он с тою же
радостью и с
ощущением счастья. Возле постели сидела тетка.
Стоял май, наш большой сад был, как яркое зеленое море, и на нем светлела белая и лиловая пена цветущей сирени. Аромат ее заполнял комнаты. Солнце, блеск,
радость. И была не просто
радость, а непрерывное
ощущение ее.
Всем его существом, от головы до ног, овладело
ощущение бесконечного счастья и жизненной
радости, какую, вероятно, чувствовал первый человек, когда был создан и впервые увидел мир.
Мы все знаем, как может человек, покоряясь боли, признавая боль тем, что должно быть, свести ее до нечувствительности, до испытания даже
радости в перенесении ее. Не говоря уже о мучениках, о Гусе, певшем на костре, — простые люди только из желания выказать свое мужество переносят без крика и дергания считающиеся самыми мучительными операции. Предел увеличения боли есть, предела же уменьшения ее
ощущения нет.
Когда он проснулся,
ощущения масла на шее и мятного холодка около губ уж не было, но
радость по-вчерашнему волной ходила в груди. Он с восторгом поглядел на оконные рамы, позолоченные восходящим солнцем, и прислушался к движению, происходившему на улице. У самых окон громко разговаривали. Батарейный командир Рябовича, Лебедецкий, только что догнавший бригаду, очень громко, от непривычки говорить тихо, беседовал со своим фельдфебелем.
В классе «маэстро» мы проходим задачи на всевозможные
ощущения: на выражение гнева,
радости, ярости, стыда, болезни, мольбы и приказания. Это ново, трудно, но интересно. Выдумываем сами небольшие сценки, изображающие наглядно то или другое движение души, и разыгрываем их перед «маэстро».
Ах, хорошо!.. У каждого бывают в жизни недели, когда все кругом как будто сговорится любовно обступить человека и давать ему только
радость, только
радость, доверху переполнить душу
радостью. Так было сейчас с Борькой. Солнце, блеск зелени,
ощущение наросших мускулов под загоревшей кожей, горение внимательных девичьих глаз, милые товарищи, общее признание.
«Как они любят Юрия!» — подумала она и вдруг перестала улыбаться: снова до самого дна колыхнулась душа
ощущением великого счастья, неизъяснимой
радости, сердечной благодарности к тем, кто так его любит.
Ах, как хорошо! Как хорошо! Вся
радость, весь свет и счастье, которые Борька впитал в себя в этот сверкающий месяц, вдруг разом заполнили душу. И вся она трепетала от
ощущения нарастающего, приближающегося какого-то блаженства, которому нет и не будет имени.