Неточные совпадения
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих
ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его
воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную
волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
Но ни о чем и ни о ком, кроме себя, думать не хотелось. Теперь, когда прекратился телеграфный стук в стену и никто не сообщал тревожных новостей с
воли, — Самгин ощутил себя забытым. В этом
ощущении была своеобразно приятная горечь, упрекающая кого-то, в словах она выражалась так...
Ощущение было вроде как перед игорным столом в тот момент, когда вы еще не поставили карту, но подошли с тем, что хотите поставить: «захочу поставлю, захочу уйду — моя
воля».
Но нерешимость быстро начинает тяготить вас, и вы как-то слепнете: протягиваете руку, берете карту, но машинально, почти против
воли, как будто вашу руку направляет другой; наконец вы решились и ставите — тут уж
ощущение совсем иное, огромное.
Тревожные органические силы уснули: он не будил их сознательным стремлением
воли — слить в одно целое разнородные
ощущения.
Ему вдруг пришло в голову заставить Шурочку, чтобы она услышала и поняла его на расстоянии, сквозь стены комнаты. Тогда, сжав кулаки так сильно, что под ногтями сделалось больно, сцепив судорожно челюсти, с
ощущением холодных мурашек по всему телу, он стал твердить в уме, страстно напрягая всю свою
волю...
Тогда Александров, волнуясь и торопясь, и чувствуя, с невольной досадой, что его слова гораздо грубее и невыразительнее его душевных
ощущений, рассказал о своем бунте, об увещевании на темной паперти, об огорчении матери и о том, как была смягчена, стерта злобная
воля мальчугана. Отец Михаил тихо слушал, слегка кивая, точно в такт рассказу, и почти неслышно приговаривал...
Состояние ее было настолько мучительно, что она невольно подумала о том, что если бы была возможность как-нибудь вдруг, сейчас же умереть, не сходя с места, лишь бы окончилось это
ощущение медленного и отвратительного умирания, то она согласилась бы с равнодушною усталостью. Но не было возможности самой прекратить это насильственно, потому что не было ни
воли, ни желания.
Впечатления механически, силою тяжести своей, слагались в душе помимо
воли в прочную и вязкую массу, вызывая печальное
ощущение бессилия, — в ней легко и быстро гасла каждая мысль, которая пыталась что-то оспорить, чем-то помешать этому процессу поглощения человека жизнью, страшной своим однообразием, нищетою своих желаний и намерений, — нудной и горестной окуровской жизнью.
Здесь я чувствовал себя совершенно уединенным и охотно давал
волю смутным
ощущениям, которые распускались в душе без помехи.
Боялся не он — боялось его молодое, крепкое, сильное тело, которое не удавалось обмануть ни гимнастикой немца Мюллера, ни холодными обтираниями. И чем крепче, чем свежее оно становилось после холодной воды, тем острее и невыносимее делались
ощущения мгновенного страха. И именно в те минуты, когда на
воле он ощущал особый подъем жизнерадостности и силы, утром, после крепкого сна и физических упражнений, — тут появлялся этот острый, как бы чужой страх. Он заметил это и подумал...
В то же самое воскресенье, в которое, по
воле судеб, моему герою назначено было испытать столько разнообразно неприятных
ощущений, граф, начавший ждать Анну Павловну еще с десяти часов утра, ходил по своей огромной гостиной.
В то первое время замечательная, оригинальная красота этой женщины хотя и производила на него свое невольно обаятельное впечатление, но эта красота, это богатство и роскошь тела говорили одной только чувственности —
ощущение, которое, при мысли о любви к Татьяне, Хвалынцев гнал от себя и безусловно осуждал его, хотя это
ощущение все-таки, помимо его собственной
воли, как тать закрадывалось в душу и смущало его порою.
Каприз и прихоть незаметно перешли в чувство любви, в отрадное
ощущение над собою более разумной, более крепкой
воли и силы.
Есть у него и еще один признак «без обмана» — это вздрагивание нервов при виде любимой женщины. Никаким усилием
воли нельзя воздержаться от такого
ощущения. В первую тайную встречу в Нижнем на Откосе, в десятом часу, на дорожке, в густой тени лип, он еще не испытывал этого удара под коленями.
Она принималась проклинать себя, старалась всею силою своей закаленной жизнью
воли сбросить с себя этот страшный кошмар рокового двойного
ощущения, но напрасно…
[ «Свобода вкоренена во Тьме, и в своем темном желании, как и в светлом желании, она связана с вечной
волей Тьмы; и Тьма связана со Светом свободы и не может ничего достичь, когда обращается к желанию самому по себе и действует как Тьма в самой себе; из этих двух, как и из темного
ощущения, а также и из Света, т. е. свободного желания, исходящего из
ощущения, возникнет в
ощущении молния как первоогонь: тогда Свобода раскроется в
ощущении, но
ощущение постигает ее через страх, поскольку видна она лишь как молния; и так как Свобода непостижима и словно бы Ничто, и к тому же есть вне и до всякого
ощущения, и не имеет основы, то не может ее
ощущение ни постичь, ни удержать и лишь покоряется оно Свободе, и Свобода соединяет свою темную самость и Сущность и правит с воспринятым беспокойством во Тьме, во Тьме непостижимой» (нем.).]].