Под конец стало грезиться что-то совсем чудовищное: эти руки, вместо того чтобы стремиться к соединению, уже тянутся ко мне с намерением удушать, кольцом
охватывают горло, и уже не четыре их, а множество, множество…
Неточные совпадения
Беспокойный бред
охватывал ее более и более. Порой она вздрагивала, обводила кругом глазами, узнавала всех на минуту; но тотчас же сознание снова сменялось бредом. Она хрипло и трудно дышала, что-то как будто клокотало в
горле.
Свежий ветер так и режет ему лицо, за уши щиплет мороз, в рот и
горло пахнуло холодом, а грудь
охватило радостью — он мчится, откуда ноги взялись, сам и визжит и хохочет.
Работы у «убитых коломенок» было по
горло. Мужики вытаскивали из воды кули с разбухшим зерном, а бабы расшивали кули и рассыпали зерно на берегу, чтобы его
охватывало ветром и сушило солнышком. Но зерно уже осолодело и от него несло затхлым духом. Мыс сразу оживился. Бойкие заводские бабы работали с песнями, точно на помочи. Конечно, в первую голову везде пошла развертная солдатка Аннушка, а за ней Наташка. Они и работали везде рядом, как привыкли на фабрике.
А Павел, выбросив из груди слово, в которое он привык вкладывать глубокий и важный смысл, почувствовал, что
горло ему сжала спазма боевой радости;
охватило желание бросить людям свое сердце, зажженное огнем мечты о правде.
Там борцы давят друг друга за
горло, зажимают противнику рот и нос,
охватывая его голову страшным приемом, называемым железным ошейником — collier de fer, лишают его сознания искусным нажатием на сонные артерии.
Он окинул ее горящими глазами и вдруг крепко
охватил ее сбоку сильными лапами, сдавив ей грудь и спину. От прикосновения ее тела, горячего и крепкого, он вспыхнул весь и
горло его сжалось от какого-то удушья.
Едкое чувство
охватило мужика. Он крепко потер себе грудь, оглянулся вокруг себя и глубоко вздохнул. Голова его низко опустилась и спина согнулась, точно тяжесть легла на нее.
Горло сжималось от приступов удушья. Василий откашлялся, перекрестился, глядя на небо. Тяжелая дума обуяла его.
«Толстой лежал на диване головой к окну и подпирал рукой свою светившуюся, как мне казалось, лучистую, большую голову. Он улыбнулся глазами и приподнялся. И, принимая левой рукой у меня чашку, он правую подал мне и поздоровался. Меня
охватило никогда не испытанное волнение. Я почувствовал спазмы в
горле, нагнулся к его руке и приложился губами. И чувствую, как он притягивает к себе мою голову и тоже целует ее.
Тасе ужасно весело. Но тотчас же затем
охватывает ее горькая обида жалкого Оброшенова. Она не может продолжать. В
горле у ней слезы. Губы ее сводит книзу от усилия не расплакаться.