Ее постоянно окружали
офицеры дивизии, стоявшей в городе, по вечерам у нее играли на пианино и скрипке, на гитарах, танцевали и пели. Чаще других около нее вертелся на коротеньких ножках майор Олесов, толстый, краснорожий, седой и сальный, точно машинист с парохода. Он хорошо играл на гитаре и вел себя, как покорный, преданный слуга дамы.
Неточные совпадения
Съехались и
офицеры расквартированной в губернии кавалерийской
дивизии; стало быть, и в кавалерах недостатка не было.
— Ну, как же. За стрельбу наша
дивизия попала в заграничные газеты. Десять процентов свыше отличного — от, извольте. Однако и жулили мы, б-батюшки мои! Из одного полка в другой брали взаймы хороших стрелков. А то, бывало, рота стреляет сама по себе, а из блиндажа младшие
офицеры жарят из револьверов. Одна рота так отличилась, что стали считать, а в мишени на пять пуль больше, чем выпустили. Сто пять процентов попадания. Спасибо, фельдфебель успел клейстером замазать.
— Эх. Такого бы мне славного обер-офицера в мою железную
дивизию, да на войну.
‹…› Так как 6-месячный срок к производству в
офицеры, на основании университетского диплома, кончался, то я был вытребован официальною бумагою из полкового штаба в дивизионный, в юнкерскую команду, состоявшую под ближайшим наблюдением начальника
дивизии.
В качестве унтер-офицера задней шеренги мне лично довелось присутствовать в колоссальной атаке целой кавалерийской
дивизии развернутым фронтом, которую угодно было произвести императору.
А так как проводили лошадей большею частию взводные унтер-офицеры и вообще люди полированные, то, поравнявшись с лошадью против начальника
дивизии, каждый считал нужным отчетливо произнести имя лошади, прибавляя: «ваше превосходительство».
Немного времени спустя я распрощался с
офицерами и вышел из палатки. Вечерело; люди одевались в шинели, приготовляясь к зоре. Роты выстроились на линейках, так что каждый батальон образовал замкнутый квадрат, внутри которого были палатки и ружья в козлах. В тот же день, благодаря дневке, собралась вся наша
дивизия. Барабаны пробили зорю, откуда-то издалека послышались слова команды...
— Ах, братец, — говорит, — про службу вы уж мне лучше и не говорите. Я боюсь одного, что он на этой службе все здоровье растеряет. Что ж, говорит, конечно, ценят, очень ценят. Генерал приезжает ко мне перед самым отъездом сюда. «Настасья Дмитриевна, говорит, чем мы вас можем благодарить, что сын ваш служит у нас в
дивизии! Это примерный
офицер; как только у меня выбудет старший адъютант, я сейчас его беру к себе, и это будет во всей армии первый адъютант».
Одна была жена
офицера нашей
дивизии.
— Общее нервное расстройство, ваше высокопревосходительство! — ответил
офицер и, спеша воспользоваться случаем, прибавил: — за меня хлопочет начальник
дивизии, чтобы перевести на нестроевую должность.
За оградою перрона наши солдаты складывали на землю мешки с овсом; главный врач стоял около и считал мешки. К нему быстро подошел
офицер, ординарец штаба нашей
дивизии.
Про другую сестру, Веру Николаевну, говорили, что она невеста одного из
офицеров нашей
дивизии.
Офицер обратился к начальнику
дивизии и рассказал ему, как было дело. Пригласили д-ра Васильева. Генерал, начальник его штаба и два штаб-офицера разобрали дело и порешили: смотритель был обязан крикнуть: «встать!» От ареста его освободили, но перевели из госпиталя в строй.
На больших остановках нас нагонял эшелон, в котором ехал другой госпиталь нашей
дивизии. Из вагона своею красивою, лениво-развалистою походкой выходил стройный д-р Султанов, ведя под руку изящно одетую, высокую барышню. Это, как рассказывали, — его племянница. И другие сестры были одеты очень изящно, говорили по-французски, вокруг них увивались штабные
офицеры.
На пассажирских поездах, которые обгоняют воинские, едут
офицеры, расспрашивающие солдат о том, какого они полка,
дивизии, корпуса.
Он, во-первых, как мы уже знаем, вызвал всех отпускных гвардейцев в Петербург, расписал гвардию на новые
дивизии и батальоны, и согласно с установлением Петра Великого, положил, чтобы гвардейские
офицеры считались только одним чином выше армейских.
От прибывших на станцию
офицеров я узнал, что у командующего южным отрядом генерала барона Штакельберга было 20 батальонов пехоты, бригада артиллерии и
дивизия казаков, и что он стягивает свои силы вокруг японцев.
Два
офицера одной с ним
дивизии присоединились к нему.
Тогда он только еще попал в этот мерзкий городишко и в эту несчастливую
дивизию, где
офицеры так живучи и движение вперед так медленно.