Неточные совпадения
Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас
от одной женщины
к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из
точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца.
«Пропущенные строфы подавали неоднократно повод
к порицанию и насмешкам (впрочем, весьма справедливым и остроумным). Автор чистосердечно признается, что он выпустил из своего романа целую главу, в коей описано было путешествие Онегина по России.
От него зависело означить сию выпущенную главу
точками или цифром; но во избежание соблазна решился он лучше выставить вместо девятого нумера осьмой над последней главою Евгения Онегина и пожертвовать одною из окончательных строф...
Оба понимали, что каждый с своей
точки зрения прав — но все-таки безумно втайне надеялись, он — что она перейдет на его сторону, а она — что он уступит, сознавая в то же время, что надежда была нелепа, что никто из них не мог, хотя бы и хотел, внезапно переродиться, залучить
к себе, как шапку надеть, другие убеждения, другое миросозерцание, разделить веру или отрешиться
от нее.
— Я не знаю, в каком смысле вы сказали про масонство, — ответил он, — впрочем, если даже русский князь отрекается
от такой идеи, то, разумеется, еще не наступило ей время. Идея чести и просвещения, как завет всякого, кто хочет присоединиться
к сословию, незамкнутому и обновляемому беспрерывно, — конечно утопия, но почему же невозможная? Если живет эта мысль хотя лишь в немногих головах, то она еще не погибла, а светит, как огненная
точка в глубокой тьме.
Я все мечтал — и давно мечтал — об этом вояже, может быть с той минуты, когда учитель сказал мне, что если ехать
от какой-нибудь
точки безостановочно, то воротишься
к ней с другой стороны: мне захотелось поехать с правого берега Волги, на котором я родился, и воротиться с левого; хотелось самому туда, где учитель указывает пальцем быть экватору, полюсам, тропикам.
Граница между обоими государствами проходит здесь по прямой линии
от устья реки Тур (по-китайски Байминхе [Бай-мин-хэ — речка ста имен, то есть река, на которой живут многие.])
к реке Сунгаче (по-китайски Суначан [Сунчжа-Ачан — вероятно, название маньчжурское, означающее пять связей — пять сходящихся лучей, пять отрогов и т.д.]), берущей начало из озера Ханка в
точке, имеющей следующие географические координаты: 45° 27' с. ш.
к 150° 10' в. д.
от Ферро на высоте 86 м над уровнем моря.
Человечество — космический центр бытия, высшая
точка его подъема, душа мира, которая соборно отпала
от Бога и соборно же должна вернуться
к Богу, обожиться.
Начало координат во всей этой истории — конечно, Древний Дом. Из этой
точки — оси Х-ов, Y-ов, Z-ов, на которых для меня с недавнего времени построен весь мир. По оси Х-ов (Проспекту 59‑му) я шел пешком
к началу координат. Во мне — пестрым вихрем вчерашнее: опрокинутые дома и люди, мучительно-посторонние руки, сверкающие ножницы, остро-капающие капли из умывальника — так было, было однажды. И все это, разрывая мясо, стремительно крутится там — за расплавленной
от огня поверхностью, где «душа».
Какая отрада, какое блаженство, — думал Александр, едучи
к ней
от дяди, — знать, что есть в мире существо, которое, где бы ни было, что бы ни делало, помнит о нас, сближает все мысли, занятия, поступки, — все
к одной
точке и одному понятию — о любимом существе!
— Ну разумеется, не терять же вещи, — поднял
к его лицу фонарь Петр Степанович. — Но ведь вчера все условились, что взаправду принимать не надо. Пусть он укажет только вам
точку, где у него тут зарыто; потом сами выроем. Я знаю, что это где-то в десяти шагах
от какого-то угла этого грота… Но черт возьми, как же вы это забыли, Липутин? Условлено, что вы встретите его один, а уже потом выйдем мы… Странно, что вы спрашиваете, или вы только так?
— Я называю добродетелью все, что делается согласно с совестью нашей, которая есть не что иное, как голос нашего неиспорченного сердца, и по которой мы, как по компасу, чувствуем: идем ли прямо
к путеводной
точке нашего бытия или уклоняемся
от нее.
Все эти пешие лица и плывущий всадник стремятся с разных
точек к одному пункту, который, если бы провести
от них перекрестные линии, обозначился непременно на выдающемся посредине реки большом камне.
Конечно,
от бдительности Татьяны Власьевны и о. Крискента не ускользнуло особенное внимание, с каким Гордей Евстратыч относился
к Фене. Они по-своему взглянули на дело. По мнению Татьяны Власьевны, все обстоятельства так складывались, что теперь можно было бы помириться с Савиными и Колобовыми, — недоставало маленького толчка, каких-нибудь пустяков, из каких складываются большие дела в жизни. Именно она с этой
точки зрения и взглянула на отношения Гордея Евстратыча
к Фене.
Они смотрели на вещи исключительно с
точки зрения их конкретности и никогда не примечали тех невидимых нитей, которые идут
от одного предмета
к другому, взаимно уменьшают пропорции явлений и делают их солидарными.
Отступив
от мира и рассматривая его с отрицательной
точки, им не захотелось снова взойти в мир; им показалось достаточным знать, что хина лечит
от лихорадки, для того чтоб вылечиться; им не пришло в голову, что для человека наука — момент, по обеим сторонам которого жизнь: с одной стороны — стремящаяся
к нему — естественно-непосредственная, с другой — вытекающая из него — сознательно-свободная; они не поняли, что наука — сердце, в которое втекает темная венозная кровь не для того, чтоб остаться в нем, а чтоб, сочетавшись с огненным началом воздуха, разлиться алой артериальной кровью.
Роскошь, с этой
точки зрения, составляет действительно одно из главных проявлений общественной безнравственности, но только вовсе не потому, что она разнеживает, расслабляет человека, отводит его мысли
от возвышенных идей
к материальным наслаждениям и т. п.
Выбор событий мифологических или ненародных, отвлеченная
точка зрения, старание делать намеки, приятные высшим (как, напр., в «Титовом милосердии»), — все это обличало отчуждение,
от народности, пренебрежение
к нуждам и страданиям людей, если они только не пользуются громкими титулами.
Когда же ему растолковали, что теперь ему надо идти дальше и уже все вопросы жизни пересмотреть с той же народной
точки зрения, оставивши всякую абстракцию и всякие предрассудки, с детства привитые
к нему ложным образованием, тогда Гоголь сам испугался: народность представилась ему бездной,
от которой надобно отбежать поскорее, и он отбежал
от нее и предался отвлеченнейшему из занятий — идеальному самоусовершенствованию.
Лучшие бабочки его были следующие: денная бабочка, которую мы признали за Полихлора (Polichloros), по Блуменбаху, значительной величины; она имела крылья угловатые, желто-красные, с черными пятнами; на верхних крыльях сверху находились четыре черные крупные
точки, идущие
от конца крылушка
к туловищу.
И это уже на долгие месяцы!.. Старик рассказал мне, что летом солнце ходит у них над вершинами,
к осени оно опускается все ниже и скрывается за широким хребтом, бессильное уже подняться над его обрезом. Но затем
точка восхода передвигается
к югу, и тогда на несколько дней оно опять показывается по утрам в расселине между двумя горами. Сначала оно переходит
от вершины
к вершине, потом все ниже, наконец лишь на несколько мгновений золотые лучи сверкают на самом дне впадины. Это и было сегодня.
Никита в это время отвязал
от тумбы лошадь; они с приемным отцом уселись в сани и поехали. До их деревни было верст пятнадцать. Лошаденка бойко бежала, взбивая копытами
к омья снега, которые на лету рассыпались, обдавая Никиту. А Никита улегся около отца, завернувшись в армяк, и молчал. Старик раза два заговорил с ним, но он не ответил. Он точно застыл и смотрел неподвижно на снег, как будто ища в нем
точку, забытую им в комнатах присутствия.
В наивности и неумелости они не уступают самому простодушному из тех людей, которые всю жизнь идут в сторону
от прямой дороги, воображая, что — все равно — придут
к той же
точке.
Но вот, наконец,
к провизору подошел маленький, черненький фармацевт и положил около него коробку с порошками и склянку с розовой жидкостью… Провизор дочитал до
точки, медленно отошел
от конторки и, взяв склянку в руки, поболтал ее перед глазами… Засим он написал сигнатуру, привязал ее
к горлышку склянки и потянулся за печаткой…
Диалектическое противоречие в смысле Гегеля проистекает из общего свойства дискурсивного мышления, которое, находясь в дискурсии [Дискурсия (
от лат. discursus — довод, аргумент) — рассудочное (или логическое) мышление, мышление с помощью понятий.], в непрерывном движении, все время меняет положение и переходит
от одной
точки пути
к другой; вместе с тем оно, хотя на мгновение, становится твердой ногой в каждой из таких
точек и тем самым свой бег разлагает на отдельные миги, на моменты неподвижности (Зенон!)
При этих словах все поднялось, взмешалось, и кто бежал
к двери, кто бросался
к окнам; а в окна чрез двойные рамы врывался сплошной гул, и во тьме, окружающей дом, плыло большое огненное пятно,
от которого то в ту, то в другую сторону отделялись светлые
точки. Невозможно было понять, что это такое. Но вот все это приближается и становится кучей народа с фонарями и пылающими головнями и сучьями в руках.
Что же касается до Синтянинского хутора, то его и совсем нельзя было видеть, пока
к нему не подъедешь по неширокой, малопроезжей дорожке, которая отбегала в сторону
от торной и пыльной дороги, соединяющей два большие села на крайних
точках нагорного амфитеатра.
Отыскивал он своими подвижными зрачками одну
точку, ближе
к берегу, на самом возвышенном месте нагорного берега, левее
от глав и крестов нового собора.
(Читает.) «…решился ударить на русское войско, когда оно менее, нежели когда-либо, ожидает его, для чего и отдал уже приказ полкам своего корпуса, 17/29 июля, стягиваться
к Сагницу, а небольшому отряду идти из Дерпта
к устью Эмбаха, сесть там на приготовленных шкунах, переправиться через озеро Пейпус [Озеро Пейпус — Чудское озеро.] и сделать отчаянное вторжение в Псковскую и Новгородскую провинции, не отдаляясь
от Нейгаузена, который отряду и главному корпусу считать
точкою соединения».
К Достоевскому подходили с разных «
точек зрения», его оценивали перед судом разных миросозерцаний, и разные стороны Достоевского в зависимости
от этого открывались или закрывались.
Со свойственной ей русской сметкой она поняла, что этот сидящий перед ней человек, сошедший с ума
от любви
к бросившей его жене в Париже, до сих пор еще не «приведен в разум», что
точка его помешательства так и осталась в нем в безумной мысли, что он и любимая жена должны быть вместе.
Мечта выйти за чиновника уже давно жила в уме Тани. С этим исходом она бы примирилась. Она не может только примириться с отправкой в дальнюю вотчину. Думы в этом роде, одна другой противоречащие, неслись в ее голове. Она сидела неподвижно, с устремленными в одну
точку глазами. Она очнулась
от этой задумчивости, когда ее позвали
к княжне. Последняя встретила ее радостным восклицанием...
С нашей
точки зрения переход этой падшей жизни
от поколения
к поколениям есть продолжение проклятия.
Идеал христианина есть любовь
к Богу и ближнему, есть отречение
от себя для служения Богу и ближнему; плотская же любовь, брак, есть служение себе и потому есть во всяком случае препятствие служению Богу и людям, а потому с христианской
точки зрения — падение, грех.