Неточные совпадения
— Ах, Василий Иваныч, — пролепетала старушка, — в кои-то
веки батюшку-то моего, голубчика-то, Енюшень-ку… — И, не разжимая рук, она отодвинула
от Базарова свое мокрое
от слез, смятое и умиленное лицо, посмотрела на него какими-то блаженными и смешными глазами и опять к нему припала.
Зрачки ее были расширены и помутнели, опухшие
веки, утомленно мигая, становились все более красными. И, заплакав, разрывая мокрый
от слез платок, она кричала...
Рядом с ним явился старичок, накрытый красным одеялом, поддерживая его одною рукой у ворота, другую он поднимал вверх, но рука бессильно падала. На сморщенном, мокром
от слез лице его жалобно мигали мутные, точно закоптевшие глаза, а
веки были красные, как будто обожжены.
Она потупила глаза и сжала губы, но сквозь
веки прорывались наружу лучи, губы удерживали улыбку, но не удержали. Она взглянула на него и засмеялась так
от души, что у ней навернулись даже
слезы.
Самая
слеза, навертывавшаяся на
веках, была строго отнесена к своему порядку: к «гемюту» [душевному состоянию (
от нем. Gemüt).] или к «трагическому в сердце»…
Что мог я сказать ей? Она стояла передо мною и глядела на меня — а я принадлежал ей весь, с головы до ног, как только она на меня глядела… Четверть часа спустя я уже бегал с кадетом и с Зинаидой взапуски; я не плакал, я смеялся, хотя напухшие
веки от смеха роняли
слезы; у меня на шее, вместо галстучка, была повязана лента Зинаиды, и я закричал
от радости, когда мне удалось поймать ее за талию. Она делала со мной все, что хотела.
M-me Четверикова, этот недавний еще цветок красоты и свежести, была тоже немного лучше: бледный, матовый отлив был на ее щеках вместо роз;
веки прекрасных глаз опухли
от слез; хоть бы брошка, хоть бы светлая булавка была видна в ее костюме.
Руки мне жгло и рвало, словно кто-то вытаскивал кости из них. Я тихонько заплакал
от страха и боли, а чтобы не видно было
слез, закрыл глаза, но
слезы приподнимали
веки и текли по вискам, попадая в уши.
„А тех, которые любят друг друга“, — запела молочная красавица голосом, в котором с первого звука зазвенели
слезы — „тех Ты соедини и не разлучай никогда в жизни. Избави их
от несносной тоски друг о друге; верни их друг к другу все с той же любовью. О, пошли им, пошли им любовь Ты до
века! О, сохрани их
от страстей и соблазнов, и не попусти одному сердцу разбить навеки другое!“
Многие из «малодушных» горько плачут
от страха… С красными
веками и распухшими
от слез носами бродят унылые стрижки по коричневому зданию.
Он думал и имел, по-видимому, не сладкую думу, потому что опущенные книзу
веки его глаз, несмотря на недавнее утреннее омовение их при утреннем туалете, начинали видимо тяжелеть, и, наконец, на одной реснице его проступила и повисла
слеза, которую он тщательно заслонил газетным листом
от пробегавшей мимо его в ту минуту горничной, и так в этом положении и остался.
И только, когда синие, сейчас заплаканные, с припухшими
веками, глаза Милицы обвели собравшихся в кружок девушек, a глубокий, низкий, грудной голос её прозвучал над всеми этими склоненными головками, многие из них опомнились и подняли на говорившую влажные
от слез глаза..
— Это значит продать себя за деньги!? — вспыхнул Владимир Николаевич. — Нет, уж извините, я на это не пойду. Мне моя свобода дороже всего. Переносить бабьи
слезы, сцены ревности, нянчиться с женой весь
век! Да ни за что на свете. Спасибо, мне и так
от бабья достается. А тут на законном-то основании. Да через неделю сбежишь.
Попадья билась головой, порывалась куда-то бежать и рвала на себе платье. И так сильна была в охватившем ее безумии, что не могли с нею справиться о. Василий и Настя, и пришлось звать кухарку и работника. Вчетвером они осилили ее, связали полотенцами руки и ноги и положили на кровать, и остался с нею один о. Василий. Он неподвижно стоял у кровати и смотрел, как судорожно изгибалось и корчилось тело и
слезы текли из-под закрытых
век. Охрипшим
от крику голосом она молила...
Линп, на третий день пришел в себя Гриша. И, вспомня про ночь, про ракиты, про речной бережок — залился он горючими
слезами: «Погубил я житие свое подвижное!.. К чему был этот пост, к чему были эти вериги, эти кремни и стекла?.. Не спасли
от искушенья, не избавили
от паденья… Загубил я свою праведную душу на
веки веков…»