Неточные совпадения
Она, кажется, только тогда и была счастлива, когда вся вымажется, растреплется
от натиранья полов, мытья
окон, посуды,
дверей, когда лицо, голова сделаются неузнаваемы, а руки
до того выпачканы, что если понадобится почесать нос или бровь, так она прибегает к локтю.
Один только старый дом стоял в глубине двора, как бельмо в глазу, мрачный, почти всегда в тени, серый, полинявший, местами с забитыми
окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми
дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра
до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили
от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились в
окна.
Были они
до безобразия низки, но, что глупее всего,
окна,
двери, мебель — все, все было обвешано или убрано ситцем, прекрасным французским ситцем, и отделано фестончиками; но
от этого комната казалась еще вдвое темнее и походила на внутренность дорожной кареты.
На бечевке, протянутой
от выступа печи
до верхнего косяка
двери, висела грубая посконная занавеска, скрывавшая правое
окно и постель рыбаковой дочки; узковатость занавески позволяла, однако ж, различить полотенце, висевшее в изголовьях, и крошечное оловянное зеркальце, испещренное зелеными и красными пятнышками, одно из тех зеркальцев, которые продаются ходебщиками — «офенями» — и в которых можно только рассматривать один глаз, или нос, или подбородок, но уж никак не все лицо; тут же выглядывал синий кованый сундучок, хранивший, вероятно, запонку, шелк-сырец, наперсток, сережки, коты, полотно, две новые понявы и другие части немногосложного приданого крестьянской девушки.
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред
окном, — все эти звуки сливались в глухой шум,
от него сознание мальчика помутилось. Он тихо откачнулся
от стены и пошёл вон из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед его глазами и шипело. Идя по лестнице, он крепко цеплялся руками за перила, с трудом поднимал ноги, а дойдя
до двери, встал и тихо заплакал. Пред ним вертелся Яков, что-то говорил ему. Потом его толкнули в спину и раздался голос Перфишки...
Ночь была холодная; я прозяб
до костей, устал и хотел спать; следовательно, нимало не удивительно, что позабыл все приличие и начал так постукивать тяжелой скобою, что
окна затряслись в доме, и грозное «хоц таузент! вас ист дас?» [«проклятье! что это такое?» (нем.)] прогремело, наконец, за
дверьми; они растворились; толстая мадам с заспанными глазами высунула огромную голову в миткалевом чепце и повторила вовсе не ласковым голосом свое: «Вас ист дас?» — «Руссишер капитен!» — закричал я также не слишком вежливо; миткалевой чепец спрятался,
двери захлопнулись, и я остался опять на холоду, который час
от часу становился чувствительнее.
Шагая по комнате, шесть шагов
от двери до окна, он очень торопился кончить эту беседу, почти боясь, что сын спросит ещё что-нибудь.
Но вот домишко с вывеской виднеется один около дороги посреди снега, который чуть не
до крыш и
окон занес его. Около кабака стоит тройка серых лошадей, курчавых
от пота, с отставленными ногами и понурыми головами. Около
двери расчищено, и стоит лопата: но с крыши все метет еще и крутит снег гудящий ветер.
Во весь громадный простенок между двумя
окнами, с тяжелыми, как и на
дверях, портьерами, вделано было в стену
от пола
до потолка громадное зеркало.
Но еще
до этого блеснувшая на небе молния осветила стоявшую среди поля полуразвалившуюся избушку, с выбитыми
окнами и неплотно притворенной покосившейся
дверью, к которой вели три прогнившие ступени крыльца,
от навеса и перил которого осталось лишь два столбика.
В начале одной из улиц, прилегающих к Невскому проспекту
от Знаменской площади
до Аничкова моста, находился вновь открытый магазин, с двумя зеркальными
окнами, на одном из которых стоял манекен дамы в прекрасном платье, а на другом — такой же манекен в верхнем модном пальто. В амбразуре
окон приделаны были медные крюки, на которых были развешены дамские шляпы. Над
дверью магазина красовалась вывеска, гласившая: «Дамские наряды. М-м Софи».