Неточные совпадения
— Домовладелец здешний,
сын советника губернского правления, уважаемого человека. Семью
отправил на Волгу, дом выгодно сдал военному ведомству. Из войны жив не вылезет — порок сердца нажил.
Он мало об этом заботился. Когда
сын его воротился из университета и прожил месяца три дома, отец сказал, что делать ему в Верхлёве больше нечего, что вон уж даже Обломова
отправили в Петербург, что, следовательно, и ему пора.
Посоветовали ей скоро добрые знакомые, что вот, дескать, остался всего один у вас сынок, и не бедные вы, капитал имеете, так по примеру прочих почему бы
сына вашего не
отправить вам в Петербург, а оставшись здесь, знатной, может быть, участи его лишите.
Но, как назло княгине, у меня память была хороша. Переписка со мной, долго скрываемая от княгини, была наконец открыта, и она строжайше запретила людям и горничным доставлять письма молодой девушке или
отправлять ее письма на почту. Года через два стали поговаривать о моем возвращении. «Эдак, пожалуй, каким-нибудь добрым утром несчастный
сын брата отворит дверь и взойдет, чего тут долго думать да откладывать, — мы ее выдадим замуж и спасем от государственного преступника, человека без религии и правил».
Он даже рассказал целую историю этого отравления, пока следователь не догадался
отправить его на испытание в больницу душевнобольных. Отец тоже был ненормален и радовался, как ребенок, что еще раз избавился от
сына.
Я на днях буду писать к Розену. Он нас недавно уведомил, что третьего своего сибирского
сына отправил в корпус.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного
сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они,
отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
Ну, вот, судари вы мои, как заметил свёкор-то, что и младший его
сын на неё метит, на Катерину эту,
отправил он её в монастырь наш для сохранности.
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного не сглазил немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал с ребенком по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал не помнивший себя от восхищения Алексей Степаныч; он
отправлял нарочного с радостным известием к Степану Михайлычу, написал письмо к старикам и к сестре Аксинье Степановне, прося ее приехать как можно скорее крестить его
сына.
Может быть, оно и в самом деле было бы так, если б его взяли в отставку, продержали с год в деревне, нашли хорошенькую невесту и женили; но старики беспечно обнадеялись настоящим положением
сына: через полгода
отправили его опять на службу в тот же Верхний земский суд, опять на житье в ту же Уфу — и судьба его решилась навсегда.
Однако
сына своего, несмотря на расстроенные обстоятельства, он
отправил в гвардию и с ним — две четверки лошадей, двух поваров, камердинера, лакея-гиганта и четырех мальчиков как hors d’oeuvre [добавление к главному (фр.)].
Бельтова стала собираться в Петербург;
сына она хотела
отправить вперед, потом, устроив свои дела, ехать за ним.
— Не выходить бы ему из Ярославля, — вскричал Кручина, — если б этот дурак, Сенька Жданов, не промахнулся! И что с ним сделалось?.. Я его, как самого удалого из моих слуг, послал к Заруцкому; а тот
отправил его с двумя казаками в Ярославль зарезать Пожарского — и этого-то, собачий
сын, не умел сделать!.. Как подумаешь, так не из чего этих хамов и хлебом кормить!
О
сыне Петре Глеб, по правде молвить, помышлял не много: он давно уже решил
отправить его в «рыбацкие слободы», как уже выше сказано; до сих пор одно только упрямство мешало ему осуществить такое намерение.
Огород есть еще на Выборгской стороне: третьего года купец нанимал под капусту; и такой купец трезвый, совсем не берет хмельного в рот, и трех
сыновей имеет: двух уж поженил, «а третий, говорит, еще молодой, пусть посидит в лавке, чтобы торговлю было полегче
отправлять.
Рашель. Слушайте-ка, Васса Борисовна, отдайте
сына, я его
отправлю за границу…
Марфа Андревна не стеснялась тем, что срок годовому отпуску
сына еще далеко не истек, и решила
отправить Алексея Никитича в Петербург немедленно.
Полицеймейстер поднял тревогу, а губернаторша настояла, чтобы Петр Ильич в тот же день
отправил заявление в Петербург о болезни, сама съездила к своей портнихе и, кроме того, от себя послала
сыну французское письмо, полное ужасов.
— Эх, други мои любезные, — молвит на то Гаврила Маркелыч. — Что за невидаль ваша первая гильдия? Мы люди серые, нам, пожалуй, она не под стать… Говорите вы про мой капитал, так чужая мошна темна, и денег моих никто не считал. Может статься, капиталу-то у меня и много поменьше того, как вы рассуждаете. Да и какой мне припен в первой гильдии сидеть? Кораблей за море не
отправлять,
сына в рекруты все едино не возьмут, коль и по третьей запишемся, из-за чего же я стану лишние хлопоты на себя принимать?
— Я полагаю, Филипп Сергеич, заказным
отправить. Этак вернее… — И подняв глаза на дьячка, он сказал: — Вас я велел позвать по делу, любезный. Я отдаю младшего
сына в гимназию, и мне нужно метрическое свидетельство, только нельзя ли поскорее.
Я так и сделал: я соединил все мои деньги, которые дал мне Ор коринфянин, с тем, что получил от гетеры, и
отправил с ними Магну выкупать из неволи ее мужа и двух
сыновей.
Миняй и был таким, да таким и остался по отношению к
сыновьям и внукам Строгановых. Сибирь, то есть все пространство за Егорским Камнем, как назывались Уральские горы, была известна ему как свои пять пальцев. Такой человек был золотом для далекого похода. Его-то и
отправили с Ермаком Тимофеевичем Строгановым.
Он уговорил Фюренгофа, только для вида, сжалиться над своею пленницею, простить ее и отпустить с ним, будто для свидания с ее
сыном, в Гельмет, откуда обещал, через несколько дней,
отправить в Елисейские поля [Елисейские поля — место пребывания душ праведных людей после смерти (миф.).] этого опасного для них обоих свидетеля.
После смерти мужа, Дарья Николаевна
отправила обоих своих
сыновей в Петербург, к племяннику Глеба Алексеевича, Николаю Ивановичу Салтыкову, где они и воспитывались среди роскошной и аристократической обстановки, забытые матерью и забывшие в свою очередь о ней.
Обеспечив щедростью своей троюродной сестры своего любимого
сына,
отправив его в Петербург в блестящий гвардейский полк, Агния Павловна была в совершенном восторге и ждала лишь известий об успехах своего Васи в обществе и по службе.
Однажды государь несправедливым образом
отправил его
сына на гуптвахту.
— Не лечить ли уж кого из ваших слуг? Боже сохрани! Раз вздумал один здешний барон, старичок, полечиться у него: как пить дал,
отправил на тот свет! Да и мальчик баронский слуга, которого он любил, как
сына, лишь приложился к губам мертвого, чтобы с ним проститься последним христианским целованием, тут же испустил дух. Так сильно было зелье, которое Антон дал покойнику!
— Запечатлей в сердце своем слова Писания, которые сказал
сыну своему праведник,
отправляя его в путь. «Имей Бога в сердцеи перед очами, береги себя, чтобы добровольно не впасть в грех». Со слезами провожают тебя твои родные; дай Бог, чтобы им не пришлось плакать, встречая тебя. Ты прекрасный, едва распустившийся цветок, Ольга; да благословит тебя Господь и да сохранит Он тебя такой же чистой и прекрасной.
В этот день был случай
отправить письма в армию и графиня писала письмо
сыну.