Мне пора было топить печь, я встал и сказал об этом хозяину, — он тоже поднялся,
открыл ларь, похлопал ладонью по тесту и сказал...
Неточные совпадения
Коновалов дремал, растянувшись на
ларе с тестом, но шелест перевертываемых мною над его ухом страниц заставил его
открыть глаза.
С
ларя вскочил Никандр, подбежал к печи, наткнулся на хозяина и обомлел с испуга на минуту, а потом, широко
открыв рот, виновато мигая рыбьими глазами, замычал, чертя в воздухе быстрыми пальцами запутанные фигуры.
— Эх! — Он схватил себя за голову и закачался, сидя на
ларе. Ему что-то хотелось сказать, он
открывал и закрывал рот, вздыхая, как мехи, и для чего-то защурил глаза. Я не ожидал такого эффекта и не понимал его значения.
Некая же все же смутность этого на часах
открывала все часовые возможности, вплоть до одного, уже совершенно туманного видения: есть часы зальные, в ящике, с маятником, есть часы над
ларем — лунные, и есть в материнской спальне кукушка, с домиком, — с кукушкой, выглядывающей из домика.
Чуть только Подозеров, получивши облегчение, начал снова явно понимать свое положение,
Лара, строго удалявшая от больного всех и особенно Синтянину,
открыла ему тайну унижения, претерпленного ею от Горданова.
— Ты
открыла, Лариса! я так этого и ждал: тебе должна быть чужда пустая жеманность, — заговорил Павел Николаевич, страстно целуя руку
Лары.
Глафира Васильевна все это повыспросила и,
открыв, что
Ларе хочется быть любимою мужем, или, по крайней мере, что ее мучит недостаток восторженного обожания с его стороны, пустила в чашу ее бед каплю нового острого яда.
О плане этом никто не высказал никакого мнения, да едва ли о нем не все тотчас же и позабыли. Что же касается до генеральши, то она даже совсем не обращала внимания на эту перемолвку. Ее занимал другой вопрос: где же Лариса? Она глядела на все стороны и видела всех: даже, к немалому своему удивлению,
открыла в одном угле Ворошилова, который сидел, утупив свои золотые очки в какой-то кипсек, но
Лары между гостями не было. Это смутило Синтянину, и она подумала...