Неточные совпадения
Он вышел в большую комнату, место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол, думая о том, как легко исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет
отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она
гордится? Не красива. И — не умна.
Сын генерала делал такую же карьеру, как и
отец, и после военной академии служил в разведочном бюро и очень
гордился теми занятиями, которые были там поручены ему. Занятия его состояли в заведывании шпионами.
Эта медаль всегда висела у
отца в кабинете, и он особенно ею
гордился.
Павел любил Фатееву,
гордился некоторым образом победою над нею, понимал, что он теперь единственный защитник ее, — и потому можно судить, как оскорбило его это письмо; едва сдерживая себя от бешенства, он написал на том же самом письме короткий ответ
отцу: «Я вашего письма, по грубости и неприличию его тона, не дочитал и возвращаю его вам обратно, предваряя вас, что читать ваших писем я более не стану и буду возвращать их к вам нераспечатанными. Сын ваш Вихров».
Он видит, что этого мало, не действует, — начинает вдруг из своей протестации против взяток, которой так
гордится, начинает прямо, при целом обществе, говорить, что
отец мой, бывши полковым командиром, воровал, что, служа там, в Польше, тоже воровал и в доказательство всего этого ссылается на меня…
— Могу заколоть штыком, — отвечал он особенным, бессмысленным солдатским голосом. — А если «удаляется», должòнстрелять, — прибавил он, очевидно
гордясь тем, что он знает, что нужно делать, когда
отец его станет удаляться.
В последнее время она обходилась с матерью, как с больною бабушкой; а
отец, который
гордился ею, пока она слыла за необыкновенного ребенка, стал ее бояться, когда она выросла, и говорил о ней, что она какая-то восторженная республиканка, Бог знает в кого!
Отец остался очень доволен, а его друзья, политические ссыльные, братья Васильевы, переписывали стихи и прямо поздравляли
отца и
гордились тем, что он пустил меня в народ, первого из Вологды… Потом многие ушли в народ, в том числе и младший Васильев, Александр, который был арестован и выслан в Архангельский уезд, куда-то к Белому морю…
— Боже! — воскликнул этот дурной человек, прочитав надпись, и щеки его радостно вспыхнули. — Это Артуро и Энрико, мои товарищи! О, я от души поздравляю вас,
отец Этторе, вас и себя! Вот у меня и еще двое знаменитых земляков — можно ли не
гордиться этим?
— Вы видите, господа, что он действительно ненормален и опека необходима! Это началось с ним тотчас после смерти
отца, которого он страстно любил, спросите слуг — они все знают о его болезни. Они молчали до последнего времени — это добрые люди, им дорога честь дома, где многие из них живут с детства. Я тоже скрывала несчастие — ведь нельзя
гордиться тем, что брат безумен…
Не прошло полугода со дня смерти жены, как он уже посватался к дочери знакомого ему по делам уральского казака-старообрядца.
Отец невесты, несмотря на то, что Игнат был и на Урале известен как «шалый» человек, выдал за него дочь. Ее звали Наталья. Высокая, стройная, с огромными голубыми глазами и длинной темно-русой косой, она была достойной парой красавцу Игнату; а он
гордился своей женой и любил ее любовью здорового самца, но вскоре начал задумчиво и зорко присматриваться к ней.
Что же касается до грамотности, то желающим предоставлялось отдавать мальчика к попу; но
отец никогда не проверял успехов школьников, так как все счеты в заглазных имениях велись неграмотными старостами по биркам, а общие счеты
отец сводил собственноручно, для чего нередко просиживал ночи, чем немало
гордился, называя это своими мозолями.
Великим постом
отец любил ботвинью с свежепросоленною домашней осетриной, но особенно
гордился хорошим приготовлением крошева (рубленой кислой капусты). Помню, однажды под влиянием любви к крошеву
отец спросил подлившего себе в тарелку квасу письмоводителя: «А что, Лука Афанасьевич, хороша ли капустка?»
Он успел посмотреть себя ребенком, свою деревню, свою мать, краснощекую, пухлую женщину, с добрыми серыми глазами,
отца — рыжебородого гиганта с суровым лицом; видел себя женихом и видел жену, черноглазую Анфису, с длинной косой, полную, мягкую, веселую, снова себя, красавцем, гвардейским солдатом; снова
отца, уже седого и согнутого работой, и мать, морщинистую, осевшую к земле; посмотрел и картину встречи его деревней, когда он возвратился со службы; видел, как
гордился перед всей деревней
отец своим Григорием, усатым, здоровым солдатом, ловким красавцем…
— Вы сегодня удивлялись, что у нас так много ваших фотографий. Ведь вы знаете, мой
отец обожает вас. Иногда мне кажется, что вас он любит больше, чем меня. Он
гордится вами. Вы ученый, необыкновенный человек, вы сделали себе блестящую карьеру, и он уверен, что вы вышли такой оттого, что он воспитал вас. Я не мешаю ему так думать. Пусть.
Граждане забыли опасность и войну, веселие сияло на лицах, и всякий
отец, смотря на величественного юношу,
гордился им, как сыном своим, и всякая мать, видя Ксению, хвалилась ею, как милою своею дочерью.
— А такой был в Гаях у нас человек,
отец ей, Корней Васильевым звали. Богатей был. Так
возгордился на жену. Ее избил и ее вот испортил.
Отец греха, Марии враг лукавый,
Ты стал и был пред нею виноват;
Ах, и тебе приятен был разврат…
И ты успел преступною забавой
Всевышнего супругу просветить
И дерзостью невинность изумить.
Гордись,
гордись своей проклятой славой!
Спеши ловить… но близок, близок час!
Вот меркнет свет, заката луч угас.
Всё тихо. Вдруг над девой утомленной
Шумя парит архангел окриленный, —
Посол любви, блестящий сын небес.
— И это воля папы! — говорила она нам, и говорила с некоторою гордостью, как будто бы совершала какой-нибудь громаднейший подвиг. Она
гордилась тем, что
отец унес с собой в могилу ее обещание. Это обещание было так необыкновенно, романтично!
О, как я
гордилась им — моим героем
отцом!..
— Что, соскучились без своей княгини? — говорила она монахам, вносившим ее вещи. — Я у вас целый месяц не была. Ну вот приехала, глядите на свою княгиню. А где
отец архимандрит? Боже мой, я сгораю от нетерпения! Чудный, чудный старик! Вы должны
гордиться, что у вас такой архимандрит.
Отец ее был весел,
гордясь, что имеет зятем своим полковника, украшенного знаками отличия; я старался всячески изъявлять ему мое уважение, особенно при значительных лицах города; офицеры моей батареи, любя меня, оказывали ему свое внимание.
Но та же женитьба оказалась далеко не очень благоприятной для дочери Меншикова, которая, видя в муже человека честного, понимала его ограниченность и крайнюю необразованность и, несмотря на окружавшую пышность и богатство, не могла, по словам Бантыш-Каменского,
гордиться счастьем, часто вспоминала о последних словах
отца, что «не один раз придется ей сожалеть о бывшем изгнании».
Фиоравенти его
отец, Фиоравенти
гордится им как одним из лучших своих созданий.
— Сегодня ночью я не сомкнула глаз и все думала, как благородно, как великодушно поступил ты… Как я
горжусь таким
отцом… О, ты увидишь, как я заставлю тебя забыть все твои страдания одной своею любовью…
И вот его дочь, для которой он не только сделал все, что может и должен сделать
отец: дал прекрасное воспитание, дал ей возможность выбирать себе партию в высшем и лучшем русском обществе, но не только та дочь, которой он дал все то, чего только может желать девушка, но которую он прямо любил, которой любовался,
гордился, эта дочь опозорила его, сделала с ним то, что он не может смотреть в глаза людям, что ему стыдно всех.
Гремела красою
Минвана и в ближних и в дальних краях;
В Морвену толпою
Стекалися витязи, славны в боях;
И дщерью
гордился Пред ними
отец…
Но втайне делился
Душою с Минваной Арминий-певец.