Memento mori, помни смерть! — великое слово. Если бы мы помнили то, что мы неизбежно и скоро умрем, вся жизнь наша была бы совсем другая. Если человек знает, что он умрет через полчаса, то он наверное не станет делать ни пустого, ни глупого, ни, главное, дурного в эти полчаса. Но полвека, которые, может быть,
отделяют тебя от смерти, разве не то же, что полчаса?
Неточные совпадения
«Ты сама баба не промах, — сказал он ей,
отделяя ей тысяч с восемь, — сама и орудуй, но знай, что, кроме ежегодного содержания по-прежнему, до самой
смерти моей, больше ничего
от меня не получишь, да и в завещании ничего больше тебе не
отделю».
Вера в естественное бессмертие сама по себе бесплодна и безотрадна; для этой веры не может быть никакой задачи жизни и самое лучшее поскорее умереть,
смертью отделить душу
от тела, уйти из мира.
— «Ах» да «ах» — ты бы в ту пору, ахало, ахал, как время было. Теперь ты все готов матери на голову свалить, а чуть коснется до дела — тут тебя и нет! А впрочем, не об бумаге и речь: бумагу, пожалуй, я и теперь сумею
от него вытребовать. Папенька-то не сейчас, чай, умрет, а до тех пор балбесу тоже пить-есть надо. Не выдаст бумаги — можно и на порог ему указать: жди папенькиной
смерти! Нет, я все-таки знать желаю: тебе не нравится, что я вологодскую деревнюшку хочу ему
отделить?
В одно мгновение мужики его окружили с шумом и проклятьями; слова
смерть, виселица,
отделяли<сь> по временам
от общего говора, как в бурю отделяются удары грома
от шума листьев и визга пронзительных ветров; все глаза налились кровью, все кулаки сжались… все сердца забились одним желанием мести; сколько обид припомнил каждый! сколько способов придумал каждый заплатить за них сторицею…
Двадцать шагов
отделяют нашего маленького друга
от неизбежной
смерти: он задумался и не видит опасности; еще секунда, две — и несчастный будет жертвою яростного зверя.
Ведь совершенствование, о котором мы не раз говорили, состоит в том, чтобы
отделить, насколько возможно, душу
от тела и приучить ее собираться и сосредоточиваться вне тела в себе самой;
смерть же дает это самое освобождение.
Та плоть, которая доступна воздействию хозяйственного труда, не воскреснет в теперешнем виде, ее
отделяет от воскресения порог
смерти или «изменение», ей равнозначащее для людей,
смерти не вкусивших, «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся, вдруг (εν ατόμφ), во мгновение ока, при последней трубе» (1 Кор. 15:51–52).
«Посвящение» в мистерии, по немногим дошедшим до нас сведениям, сопровождалось такими переживаниями, которые новой гранью
отделяли человека
от его прошлого [Вот известное описание переживаний при посвящении в таинства Изиды у Апулея (Metam. X, 23): «Я дошел до грани
смерти, я вступил на порог Прозерпины, и, когда я прошел через все элементы, я снова возвратился назад; в полночь я видел солнце, сияющее ясно белым светом; я предстоял пред высшими и низшими богами лицом к лицу и молил их в самой большой близости» (accessi confinium mortis et calcato Proserpinae limine per omnia vectus elemanta remeavi, nocte media vidi solem candido coruscantem lumine; deos inferos et deos superos accessi coram et adoravi de proximo).