Неточные совпадения
Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и, тем получив стройное выражение,
стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь
отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии.
Я
стал ее читать: это был секретный приказ ко всем
отдельным начальникам арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную комиссию, учрежденную по делу Пугачева.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать
отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не
станет заниматься каждою
отдельною березой.
Когда лысый втиснулся в цепь, он как бы покачнул, приподнял от пола людей и придал вращению круга такую быстроту, что
отдельные фигуры
стали неразличимы, образовалось бесформенное, безрукое тело, — на нем, на хребте его подскакивали, качались волосатые головы; слышнее, более гулким
стал мягкий топот босых ног; исступленнее вскрикивали женщины, нестройные крики эти
становились ритмичнее, покрывали шум стонами...
То, что совершалось в недрах русского духа, перестанет уже быть провинциальным,
отдельным и замкнутым,
станет мировым и общечеловеческим, не восточным только, но и западным.
Черная мгла, которая дотоле была у горизонта, вдруг
стала подыматься кверху. Солнца теперь уже совсем не было видно. По темному небу, покрытому тучами, точно вперегонки бежали
отдельные белесоватые облака. Края их были разорваны и висели клочьями, словно грязная вата.
Погода была пасмурная. Дождь шел не переставая. По обе стороны полотна железной дороги тянулись большие кочковатые болота, залитые водой и окаймленные чахлой растительностью. В окнах мелькали
отдельные деревья, телеграфные столбы, выемки. Все это было однообразно. День тянулся долго, тоскливо. Наконец
стало смеркаться. В вагоне зажгли свечи.
Переходя от общей характеристики помещичьей среды, которая была свидетельницей моего детства, к портретной галерее
отдельных личностей, уцелевших в моей памяти, я считаю нелишним прибавить, что все сказанное выше написано мною вполне искренно, без всякой предвзятой мысли во что бы то ни
стало унизить или подорвать.
«Словесность»
стала опять только
отдельным предметом, лучи, которые она еще так недавно кидала во все стороны, исчезли…
Если жизнь возникла и течет не обычным естественным порядком, а искусственно, и если рост ее зависит не столько от естественных и экономических условий, сколько от теорий и произвола
отдельных лиц, то подобные случайности подчиняют ее себе существенно и неизбежно и
становятся для этой искусственной жизни как бы законами.
Надобно осматривать внимательно каждый
отдельный куст, каждую рытвинку, каждое крепкое местечко, всегда заранее
становясь в выгодное положение.
Теперь, несмотря на странное ощущение, переполнившее все его существо, он все же
стал было различать
отдельные звуки.
«Таким образом, милостивые государи, вы можете видеть, что на покрытие всех решительно нужд семи наличных членов ассоциации, получавших в Доме, решительно все им нужное, как-то: квартиру, отопление, прислугу, стол, чай и чистку белья (что составляет при
отдельном житье весьма немаловажную
статью), на все это издержано триста двадцать шесть рублей восемьдесят три копейки, что на каждого из нас составляет по двадцати пяти рублей с ничтожными копейками.
Миг — и я где-то наверху, подо мною — головы, головы, головы, широко кричащие рты, выплеснутые вверх и падающие руки. Это было необычайно странное, пьяное: я чувствовал себя над всеми, я был я,
отдельное, мир, я перестал быть слагаемым, как всегда, и
стал единицей.
Вообще пили очень много, как и всегда, впрочем, пили в полку: в гостях друг у друга, в собрании, на торжественных обедах и пикниках. Говорили уже все сразу, и
отдельных голосов нельзя было разобрать. Шурочка, выпившая много белого вина, вся раскрасневшаяся, с глазами, которые от расширенных зрачков
стали совсем черными, с влажными красными губами, вдруг близко склонилась к Ромашову.
Статьи эти случайно проскочили в «Современных известиях» благодаря почтению к имени Н.П. Гилярова-Платонова, но когда Ф.А. Гиляров собрал их в
отдельную книгу, то пропущены они не были.
Все, кроме В.М. Соболевского и Н.И. Бларамберга, да еще А.И. Чупрова, изредка бывавшего в редакции,
стали какими-то высокопарными, уселись по
отдельным кабинетам.
Среди русского народа, в котором, особенно со времени Петра I, никогда не прекращался протест христианства против государства, среди русского народа, в котором устройство жизни таково, что люди общинами уходят в Турцию, в Китай, в необитаемые земли и не только не нуждаются в правительстве, но смотрят на него всегда как на ненужную тяжесть и только переносят его как бедствие, будь оно турецкое, русское или китайское, — среди русского народа в последнее время
стали всё чаще и чаще появляться случаи христианского сознательного освобождения
отдельных лиц от подчинения себя правительству.
Пока не усвоит каждый
отдельный человек христианского жизнепонимания и не
станет жить сообразно с ним, не разрешится противоречие жизни людской и не установится новой формы жизни.
Как очень редко
отдельный человек изменяет свою жизнь только по указаниям разума, а большей частью, несмотря на новый смысл и новые цели, указываемые разумом, продолжает жить прежнею жизнью и изменяет ее только тогда, когда жизнь его
становится совсем противоречащей его сознанию и вследствие того мучительной, точно так же человечество, узнав через своих религиозных руководителей новый смысл жизни, новые цели, к которым ему нужно стремиться, долго еще и после этого познания продолжает в большинстве людей жить прежней жизнью и приводится к принятию нового жизнепонимания только сознанием невозможности продолжения прежней жизни.
Решает этот вопрос бесповоротно и безапелляционно религиозное сознание или совесть каждого
отдельного человека, перед которым невольно с общей воинской повинностью
становится вопрос о существовании или несуществовании государства.
А между тем то, что освобождение всех людей произойдет именно через освобождение
отдельных лиц,
становится в последнее время всё более и более очевидным. Освобождение
отдельных лиц во имя христианского жизнепонимания от государственного порабощения, бывшее прежде исключительным и незаметным явлением, получило в последнее время угрожающее для государственной власти значение.
С каждой минутой доводы, которые мы приводили друг другу,
становились все более тонкими и глубокими;
отдельные слова и даже буквы слов принимали вдруг таинственное, неизмеримое значение, и вместе с тем меня все сильнее охватывал брезгливый ужас перед неведомой, противоестественной силой, что выматывает из моей головы один за другим уродливые софизмы и не позволяет мне прервать давно уже опротивевшего спора…
По приходе на зимовник я первое время жил в общей казарме, но скоро хозяева дали мне
отдельную комнату; обедать я
стал с ними, и никто из товарищей на это не обижался, тем более что я все-таки от них не отдалялся и большую часть времени проводил в артели — в доме скучно мне было.
Бубнов. Я говорю — старика-то кто-то уложил… (Шум на сцене гаснет, как огонь костра, заливаемый водою. Раздаются
отдельные возгласы вполголоса: «Неужто?», «Вот те раз!», «Ну-у?», «Уйдем-ка, брат!», «Ах, черт!». «Теперь — держись!», «Айда прочь, покуда полиции нет!» Толпа
становится меньше. Уходят Бубнов, Татарин. Настя и Квашня бросаются к трупу Костылева.)
А на другой день в «Московских ведомостях» у Каткова появилась
статья об открытии театра и
отдельная о Н. X. Рыбакове, заканчивающаяся словами: «Честь и слава Рыбакову!»
Заметка о Фоме начиналась описанием кутежа на плотах, и Фома при чтении ее
стал чувствовать, что некоторые
отдельные слова покусывают его, как комары. Лицо у него
стало серьезнее, он наклонил голову и угрюмо молчал. А комаров
становилось все больше…
Внутри у меня все загорелось. И я
стал говорить. Я уже не боялся испугать его. О нет! Напротив, я намекнул, что и нос может провалиться. Я рассказал о том, что ждет моего пациента впереди в случае, если он не будет лечиться как следует. Я коснулся вопроса о заразительности сифилиса и долго говорил о тарелках, ложках и чашках, об
отдельном полотенце…
Но Румор впадает потом в натурализм, который хочет преследовать, как и ложный идеализм: его положение, что «природа наилучшим образом выражает все своими формами»,
становится опасным, когда он прилагает его к
отдельному явлению и, противореча тому, что сам сказал выше, утверждает, будто бы в действительности бывают «совершенные модели», как, напр...
Поджидая в
отдельной комнате полового, я
стал на пороге в большую общую залу и увидал против себя за столом у окна двух посетителей.
Свои я записывал в
отдельную желтую тетрадку, и их набралось уже до трех десятков. Вероятно, заметив наше взаимное влечение, Григорьевы
стали поговаривать, как бы было хорошо, если бы, отойдя к Новому году от Погодина, я упросил отца поместить меня в их доме вместе с Аполлоном, причем они согласились бы на самое умеренное вознаграждение.
И вот раздался первый, негромкий, похожий на удар топора дровосека, ружейный выстрел. Турки наугад начали пускать в нас пули. Они свистели высоко в воздухе разными тонами, с шумом пролетали сквозь кусты, отрывая ветви, но не попадали в людей. Звук рубки леса
становился все чаще и наконец слился в однообразную трескотню.
Отдельных взвизгов и свиста не
стало слышно; свистел и выл весь воздух. Мы торопливо шли вперед, все около меня были целы, и я сам был цел. Это очень удивляло меня.
Я поспешил увидеть, как эти маленькие,
отдельные кучки
станут соединяться в толпы, выходя из театра.
— Нет! Я объяснюсь. Я объяснюсь! — высоко и тонко спел Коротков, потом кинулся влево, кинулся вправо, пробежал шагов десять на месте, искаженно отражаясь в пыльных альпийских зеркалах, вынырнул в коридор и побежал на свет тусклой лампочки, висящей над надписью: «
Отдельные кабинеты». Запыхавшись, он
стал перед страшной дверью и очнулся в объятиях Пантелеймона.
И он сошел с порога и
стал светить фонарем в кибитке. Между прислугою, тетушкою и Селиваном перекидывались
отдельные коротенькие фразы, обнаружившие со стороны нашей недоверие к хозяину и страх, а со стороны Селивана какую-то далеко скрытую мужичью иронию и, пожалуй, тоже своего рода недоверие.
Мы еще в первой
статье нашей объяснили, что литературу понимаем как выражение общества, а не как что-то
отдельное и совершенно независимое.
Делать замечания на
отдельные мысли автора мм не
станем, потому что иначе мы обнаружили бы недоверие к здравому смыслу читателей.
Разговор
стал общим. Эта пронырливая, вездесущая, циничная компания была своего рода чувствительным приемником для всевозможных городских слухов и толков, которые часто доходили раньше до
отдельного кабинета «Славы Петрограда», чем до министерских кабинетов. У каждого были свои новости. Это было так интересно, что даже три мушкетера, для которых, казалось, ничего не было на свете святого и значительного, заговорили с непривычной горячностью.
«Не дай бог», — прибавил хозяин, зевая. Я понял, что это начинается сравнительно редкое явление — морозная буря, когда налетающий откуда-то ветер толкается в отяжелевший морозный воздух.
Отдельные толчки и гул служили признаками первых усилий ветра, еще не могущего двинуть сгущенную атмосферу… Потом толчки
стали продолжительнее, гул
становился ровным, непрерывным. Охлажденный ниже сорока градусов, воздух тронулся с места и тянул, точно над нашей площадкой неслись волны бездонного океана…
На первый случай, не желая заняться предварительным изучением, расположением плана, скреплением частей и т. под., я вознамерился писать
отдельные мысли, без связи, без всякого порядка, в том виде, как они мне
станут представляться.
Нам остается свести
отдельные черты, разбросанные в этой
статье (за неполноту которой просим извинения у читателей), и сделать общее заключение.
Такие писатели
становятся замечательными художниками, если их восприимчивость многообъемлюща, если, жизнь открывается им не в
отдельных только явлениях, а во всем своем стройном течении, если чутки они не к одной только внешней стороне явлений, но и к их внутренней связи и последовательности.
Пули визжали все чаще и чаще, наконец
отдельных выстрелов вовсе не
стало слышно: все слилось в какое-то жужжанье.
Колибри
стала по ту сторону стола и, пробежав несколько раз пальцами по струнам гитары, затянула, к удивлению Кузьмы Васильевича, который ожидал веселого, живого напева, — затянула какой-то медлительный, однообразный речитатив, сопровождая каждый
отдельный, как бы с усилием выталкиваемый звук мерным раскачиванием всего тела направо и налево.
Сознавая в своем
отдельном теле духовное и нераздельное существо — бога и видя того же бога во всем живом, человек спрашивает себя: для чего бог, существо духовное, единое и нераздельное, заключил себя в
отдельные тела существ, и в меня и в тела
отдельных существ? Для чего существо духовное и единое как бы разделилось само в себе? Для чего духовное и нераздельное
стало отдельным и телесным? Для чего бессмертное связало себя с смертным?
И как в жизни
отдельного человека бывают такие времена, когда ребенок
становится юношей и не может уже жить попрежнему, и юноша
становится зрелым мужем, и зрелый муж стариком, так и всё человечество переживает разные возрасты.
Студенты, кучками, толкуя между собой, немедленно
стали очищать университетский двор и расходиться в разные стороны
отдельными группами. Очень многие были недовольны и не удовлетворены ответом.
Эта непроницаемость связана с неорганизованностью, с хаотическим состоянием мировой материи, имеющей множество несвязанных и независимых центров и,
стало быть, распадающейся на
отдельные взаимовытесняющиеся части (как бы мы их ни называли: атомы, электроны, центры энергии и под.).
Каждая религия, как только она
становится не достоянием
отдельного человека, ее основателя, но сообщается и другим (а сообщаться она стремится неудержимо), организует особую общину; нет религии, нет даже самой ничтожной секты, которая бы не организовалась в ecclesia [В Древней Греции ecclesia означала народное собрание; в христианстве — церковь.] или ecclesiola.
Диалектическое противоречие в смысле Гегеля проистекает из общего свойства дискурсивного мышления, которое, находясь в дискурсии [Дискурсия (от лат. discursus — довод, аргумент) — рассудочное (или логическое) мышление, мышление с помощью понятий.], в непрерывном движении, все время меняет положение и переходит от одной точки пути к другой; вместе с тем оно, хотя на мгновение,
становится твердой ногой в каждой из таких точек и тем самым свой бег разлагает на
отдельные миги, на моменты неподвижности (Зенон!)