Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться
на такую
честь», — он вдруг упал
на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь
отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Вулич шел один по темной улице;
на него наскочил пьяный казак, изрубивший свинью, и, может быть, прошел бы мимо, не заметив его, если б Вулич, вдруг остановясь, не сказал: «Кого ты, братец, ищешь?» — «Тебя!» —
отвечал казак, ударив его шашкой, и разрубил его от плеча
почти до сердца…
На что Чичиков с весьма вежливым наклонением головы и искренним пожатием руки
отвечал, что он не только с большою охотою готов это исполнить, но даже
почтет за священнейший долг.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда
на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда
на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» —
отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога
на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец
почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Амалия Ивановна! — обратилась она вдруг к ней
почти вслух, — если
на случай покрадут ваши ложки, то я вам за них не
отвечаю, предупреждаю заранее!
К величайшей досаде защищавших это мнение, сам преступник
почти не пробовал защищать себя;
на окончательные вопросы: что именно могло склонить его к смертоубийству и что побудило его совершить грабеж, он
отвечал весьма ясно, с самою грубою точностью, что причиной всему было его скверное положение, его нищета и беспомощность, желание упрочить первые шаги своей жизненной карьеры с помощью по крайней мере трех тысяч рублей, которые он рассчитывал найти у убитой.
— Да, славная вещь, —
ответил Раскольников,
почти с насмешкой смотря
на него.
— Довольно верное замечание, —
ответил тот, — в этом смысле действительно все мы, и весьма часто,
почти как помешанные, с маленькою только разницей, что «больные» несколько больше нашего помешаны, потому тут необходимо различать черту. А гармонического человека, это правда, совсем
почти нет;
на десятки, а может, и
на многие сотни тысяч по одному встречается, да и то в довольно слабых экземплярах…
Раскольников молча поднял
на него свое бледное и
почти грустное лицо и ничего не
ответил. И странною показалась Разумихину, рядом с этим тихим и грустным лицом, нескрываемая, навязчивая, раздражительная и невежливая язвительность Порфирия.
На тревожный же и робкий вопрос Пульхерии Александровны, насчет «будто бы некоторых подозрений в помешательстве», он
отвечал с спокойною и откровенною усмешкой, что слова его слишком преувеличены; что, конечно, в больном заметна какая-то неподвижная мысль, что-то обличающее мономанию, — так как он, Зосимов, особенно следит теперь за этим чрезвычайно интересным отделом медицины, — но ведь надо же вспомнить, что
почти вплоть до сегодня больной был в бреду, и… и, конечно, приезд родных его укрепит, рассеет и подействует спасительно, — «если только можно будет избегнуть новых особенных потрясений», прибавил он значительно.
И Базаров и Аркадий
ответили ей безмолвным поклоном, сели в экипаж и, уже нигде не останавливаясь, отправились домой, в Марьино, куда и прибыли благополучно
на следующий день вечером. В продолжение всей дороги ни тот, ни другой не упомянул даже имени Одинцовой; Базаров в особенности
почти не раскрывал рта и все глядел в сторону, прочь от дороги, с каким-то ожесточенным напряжением.
А Миша постепенно вызывал чувство неприязни к нему. Молчаливый, скромный юноша не давал явных поводов для неприязни, он быстро и аккуратно убирал комнаты, стирал пыль не хуже опытной и чистоплотной горничной, переписывал бумаги
почти без ошибок, бегал в суд, в магазины,
на почту,
на вопросы
отвечал с предельной точностью. В свободные минуты сидел в прихожей
на стуле у окна, сгибаясь над книгой.
Марина не
ответила. Он взглянул
на нее, — она сидела, закинув руки за шею; солнце, освещая голову ее, золотило нити волос, розовое ухо, румяную щеку; глаза Марины прикрыты ресницами, губы плотно сжаты. Самгин невольно загляделся
на ее лицо, фигуру. И еще раз подумал с недоумением,
почти со злобой: «Чем же все-таки она живет?»
Человек — скрылся, явилась Олька, высокая, стройная девица, с толстой косой и лицом настолько румяным, что пышные губы ее были
почти незаметны. Она оказалась тоже неразговорчивой и
на вопрос: «Это чей дом?» —
ответила...
Самгину казалось, что все мужчины и дамы смотрят
на Марину, как бы ожидая, когда она будет танцевать. Он находил, что она
отвечает на эти взгляды слишком пренебрежительно. Марина чистит грушу, срезая толстые слои, а рядом с нею рыжеволосая дама с бриллиантами
на шее,
на пальцах ловко срезает кожицу с груши слоями тонкими,
почти как бумага.
— Вы даже улыбнулись, подчеркнув этим неуважение к защитнику родины и
чести армии, — неуважение,
на которое я вправе
ответить револьверной пулей.
— Что ж ты не
отвечала на письмо своей приятельницы, Сонечки? — спросил он. — А я все ждал, чуть не опоздал
на почту. Это уже третье письмо ее без ответа.
Они однажды вечером гуляли по тополевой аллее. Она
почти повисла у него
на плече и глубоко молчала. Она мучилась своим неведомым припадком, и, о чем он ни заговаривал, она
отвечала коротко.
Вера
почти умилилась внутренне, но не смогла ничего
ответить ей, а только тяжело перевела дух и положила ей руку
на плечо.
— Ведь они у меня, и свои и чужие,
на жалованье, —
отвечал Тушин
на вопрос Райского: «Отчего это?» Пильный завод показался Райскому чем-то небывалым, по обширности,
почти по роскоши строений, где удобство и изящество делали его похожим
на образцовое английское заведение. Машины из блестящей стали и меди были в своем роде образцовыми произведениями.
Когда они входили в ворота, из калитки вдруг вышел Марк. Увидя их, он едва кивнул Райскому, не
отвечая на его вопрос: «Что Леонтий?» — и,
почти не взглянув
на Веру, бросился по переулку скорыми шагами.
Не только Райский, но и сама бабушка вышла из своей пассивной роли и стала исподтишка пристально следить за Верой. Она задумывалась не
на шутку, бросила
почти хозяйство, забывала всякие ключи
на столах, не толковала с Савельем, не сводила счетов и не выезжала в поле. Пашутка не спускала с нее, по обыкновению, глаз, а
на вопрос Василисы, что делает барыня,
отвечала: «Шепчет».
Тушар, с усиленною важностию, гуманно
ответил, что он «детей не рознит, что все здесь — его дети, а он — их отец, что я у него
почти на одной ноге с сенаторскими и графскими детьми, и что это надо ценить», и проч., и проч.
Я согласен, потому что опять-таки этого заменить нечем, но не уходите теперь даром, — вдруг прибавил он,
почти умоляя, — если уж подали милостыню — пришли, то не уходите даром:
ответьте мне
на один вопрос!
— Лиза, мог ли я подумать, что ты так обманешь меня! — воскликнул я вдруг, совсем даже не думая, что так начну, и не слезы
на этот раз, а
почти злобное какое-то чувство укололо вдруг мое сердце, так что я даже не ожидал того сам. Лиза покраснела, но не
ответила, только продолжала смотреть мне прямо в глаза.
— А что же вы, мама, мне про нашего дорогого гостя ничего не сказали? — спросил я вдруг, сам
почти не ожидая, что так скажу. Все беспокойство разом исчезло с лица ее, и
на нем вспыхнула как бы радость, но она мне ничего не
ответила, кроме одного только слова...
На вопрос, есть ли у них меха, они
отвечали, что есть звери: выдры и лисицы, но что мехов
почти никто не носит.
По-французски он не знал ни слова. Пришел зять его, молодой доктор, очень любезный и разговорчивый. Он говорил по-английски и по-немецки; ему
отвечали и
на том и
на другом языке. Он изъявил, как и все
почти встречавшиеся с нами иностранцы, удивление, что русские говорят
на всех языках. Эту песню мы слышали везде. «Вы не русский, — сказали мы ему, — однако ж вот говорите же по-немецки, по-английски и по-голландски, да еще, вероятно,
на каком-нибудь из здешних местных наречий».
Слово «надрыв», только что произнесенное госпожой Хохлаковой, заставило его
почти вздрогнуть, потому что именно в эту ночь, полупроснувшись
на рассвете, он вдруг, вероятно
отвечая своему сновидению, произнес: «Надрыв, надрыв!» Снилась же ему всю ночь вчерашняя сцена у Катерины Ивановны.
Появление Дмитрия Федоровича заняло не более каких-нибудь двух минут, и разговор не мог не возобновиться. Но
на этот раз
на настойчивый и
почти раздражительный вопрос отца Паисия Петр Александрович не
почел нужным
ответить.
Митя
ответил резко, но как-то неожиданно громко, так что председатель встряхнул даже головой и
почти с удивлением посмотрел
на него.
В избе Аннушки не было; она уже успела прийти и оставить кузов с грибами. Ерофей приладил новую ось, подвергнув ее сперва строгой и несправедливой оценке; а через час я выехал, оставив Касьяну немного денег, которые он сперва было не принял, но потом, подумав и подержав их
на ладони, положил за пазуху. В течение этого часа он не произнес
почти ни одного слова; он по-прежнему стоял, прислонясь к воротам, не
отвечал на укоризны моего кучера и весьма холодно простился со мной.
— Вера, — начал Павел Константиныч, — Михаил Иваныч делает нам
честь, просит твоей руки. Мы
отвечали, как любящие тебя родители, что принуждать тебя не будем, но что с одной стороны рады. Ты как добрая послушная дочь, какою мы тебя всегда видели, положишься
на нашу опытность, что мы не смели от бога молить такого жениха. Согласна, Вера?
Так прошло у них время третьего года и прошлого года, так идет у них и нынешний год, и зима нынешнего года уж
почти проходила, снег начинал таять, и Вера Павловна спрашивала: «да будет ли еще хоть один морозный день, чтобы хоть еще раз устроить зимний пикник?», и никто не мог
отвечать на ее вопрос, только день проходил за днем, все оттепелью, и с каждым днем вероятность зимнего пикника уменьшалась.
Переписка продолжалась еще три — четыре месяца, — деятельно со стороны Кирсановых, небрежно и скудно со стороны их корреспондента. Потом он и вовсе перестал
отвечать на их письма; по всему видно было, что он только хотел передать Вере Павловне и ее мужу те мысли Лопухова, из которых составилось такое длинное первое письмо его, а исполнив эту обязанность,
почел дальнейшую переписку излишнею. Оставшись раза два — три без ответа, Кирсановы поняли это и перестали писать.
Наши люди рассказывали, что раз в храмовой праздник, под хмельком, бражничая вместе с попом, старик крестьянин ему сказал: «Ну вот, мол, ты азарник какой, довел дело до высокопреосвященнейшего!
Честью не хотел, так вот тебе и подрезали крылья». Обиженный поп
отвечал будто бы
на это: «Зато ведь я вас, мошенников, так и венчаю, так и хороню; что ни есть самые дрянные молитвы, их-то я вам и читаю».
— Несмотря
на то, —
отвечал я, — что я не знаю вовсе, какого рода, я
почти уверен, что оно будет неприятное. Прошу садиться.
Я расхохотался и
ответил Белинскому, что он меня натравливает, как бульдога
на крыс. Я же этого господина
почти не знаю, да и едва слышал, что он говорит.
На это
отвечают следующее: нянька, как профессиональное звание,
почти не существовала в нашем доме.
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь
отвечать мужу? Я пропала. Мне живой теперь остается зарыться в могилу! — и, зарыдав,
почти упала она
на пень,
на котором сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное дело. Но муж мой… Я в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств упала
на землю.
Он только заметил, что она хорошо знает дорогу, и когда хотел было обойти одним переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала, как бы напрягая внимание, и отрывисто
ответила: «Всё равно!» Когда они уже
почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с крыльца вышла одна пышная барыня и с нею молодая девица; обе сели в ожидавшую у крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и ни разу даже и не взглянули
на подходивших, точно и не приметили.
— Чрезвычайно! — с жаром
ответил князь, с увлечением взглянув
на Аглаю, —
почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!..
Почти он один и говорил во весь этот вечер, много рассказывал; ясно, с радостью и подробно
отвечал на вопросы.
Когда князь полюбопытствовал у Лебедева, для чего он вздумал позвать доктора, «
почти вовсе незнакомого», то Лебедев самодовольно
отвечал: «Орден
на шее, почтенный человек-с, для виду-с» — и рассмешил князя.
Он погордился, погорячился; произошла перемена губернского начальства в пользу врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и
на последние средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом
отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом
отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять, что он написал, велели подать просьбу, — одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел всё; последние женины тряпки были в закладе, а тут родился ребенок, и, и… «сегодня заключительный отказ
на поданную просьбу, а у меня
почти хлеба нет, ничего нет, жена родила.
Я тотчас
отвечал ему,
почти задыхаясь от волнения: «Генерал, умерший
на полях своего отечества».
— Это была такая графиня, которая, из позору выйдя, вместо королевы заправляла, и которой одна великая императрица в собственноручном письме своем «ma cousine» написала. Кардинал, нунций папский, ей
на леве-дю-руа (знаешь, что такое было леве-дю-руа?) чулочки шелковые
на обнаженные ее ножки сам вызвался надеть, да еще, за
честь почитая, — этакое-то высокое и святейшее лицо! Знаешь ты это? По лицу вижу, что не знаешь! Ну, как она померла?
Отвечай, коли знаешь!
— Сейчас, maman, —
отвечала Лиза и пошла к ней, а Лаврецкий остался
на своей раките. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», — думал он. Уходя, Лиза повесила свою шляпу
на ветку; с странным,
почти нежным чувством посмотрел Лаврецкий
на эту шляпу,
на ее длинные, немного помятые ленты. Лиза скоро к нему вернулась и опять стала
на плот.
Сперва Лемм не
отвечал на его объятие, даже отклонил его локтем; долго, не шевелясь ни одним членом, глядел он все так же строго,
почти грубо, и только раза два промычал: «ага!» Наконец его преобразившееся лицо успокоилось, опустилось, и он, в ответ
на горячие поздравления Лаврецкого, сперва улыбнулся немного, потом заплакал, слабо всхлипывая, как дитя.
Голова Матюшки сделала отрицательное движение, а его могучее громадное тело отодвинулось от змея-искусителя. Землянка
почти зашевелилась. «Ну нет, брат, я
на это не согласен», — без слов
ответила голова Матюшки новым, еще более энергичным движением. Петр Васильич тяжело дышал. Он сейчас ненавидел этого дурака Матюшку всей душой. Так бы и ударил его по пустой башке чем попадя…