Неточные совпадения
Что сказать, как
ответить — все это пока еще у него не готово, но готово лишь одно голословное отрицание: «В
смерти отца не виновен!» Вот пока наш забор, а там,
за забором, мы, может быть, еще что и устроим, какую-нибудь баррикаду.
— Миша приказал долго жить, —
отвечал Кирила Петрович. — Умер славною
смертью, от руки неприятеля. Вон его победитель, — Кирила Петрович указывал на Дефоржа, — выменяй образ моего француза. Он отомстил
за твою… с позволения сказать… Помнишь?
— Что же я, братец Яков Родивоныч… — прошептала Феня со слезами на глазах. — Один мой грех и тот на виду, а там уж как батюшка рассудит… Муж
за меня
ответит, Акинфий Назарыч. Жаль мне матушку до
смерти…
— Ах, да не все ли равно! — вдруг воскликнул он сердито. — Ты вот сегодня говорил об этих женщинах… Я слушал… Правда, нового ты ничего мне не сказал. Но странно — я почему-то, точно в первый раз
за всю мою беспутную жизнь, поглядел на этот вопрос открытыми глазами… Я спрашиваю тебя, что же такое, наконец, проституция? Что она? Влажной бред больших городов или это вековечное историческое явление? Прекратится ли она когда-нибудь? Или она умрет только со
смертью всего человечества? Кто мне
ответит на это?
— Здравствуйте, сударыня Мавра Кузьмовна! —
отвечал он тихим, но твердым голосом, — много мы, видно, с вами пожили; пора и на покой, в лоно предвечного Христа спаса нашего, иже первый подъял
смерть за человеки.
Удивленный таким ответом, отец Захария спросил, на чем сей юный богослов основывает свое заключение, а тот
отвечал, что на том, что в природе много несправедливого и жестокого, и на первое указал на
смерть, неправосудно будто бы посланную всем
за грехопадение одного человека.
— Так оставь меня! Вот видишь ли, Елена, когда я сделался болен, я не тотчас лишился сознания; я знал, что я на краю гибели; даже в жару, в бреду я понимал, я смутно чувствовал, что это
смерть ко мне идет, я прощался с жизнью, с тобой, со всем, я расставался с надеждой… И вдруг это возрождение, этот свет после тьмы, ты… ты… возле меня, у меня… твой голос, твое дыхание… Это свыше сил моих! Я чувствую, что я люблю тебя страстно, я слышу, что ты сама называешь себя моею, я ни
за что не
отвечаю… Уйди!
— А оттого, —
отвечает, — что мужик не вы, он не пойдет к лекарю, пока ему только кажется, что он нездоров. Это делают жиды да дворяне, эти охотники пачкаться, а мужик человек степенный и солидный, он рассказами это про свои болезни докучать не любит, и от лекаря прячется, и со смоком дожидается, пока
смерть придет, а тогда уж любит, чтоб ему не мешали умирать и даже готов
за это деньги платить.
— Кермани! Сколько б ты дал
за меня, если б меня продавали? —
ответил сеятелю
смерти и ужаса...
— И, батюшка! Да что мне
за радость сгореть вместе с вами? —
отвечал хладнокровно купец. — А если б мне и пришла такая дурь в голову, так неужели вы меня
смертью запугаете? Ведь умирать-то все равно.
— Вы спрашивали меня, — продолжала она с новой силой, — что я
ответила моей матери, когда она объявила мне, что скорее согласится на мою
смерть, чем на брак мой с вами: я ей
ответила, что скорее умру, чем выйду
за другого замуж… А вы говорите: покориться! Стало быть, она была права: вы точно, от нечего делать, от скуки, пошутили со мной…
— Неблагодарная, змея! — воскликнул Юрий, — говори, разве
смертью плотят у вас
за жизнь? разве на все мои ласки ты не знала другого ответа, как удар кинжала?.. боже, создатель! такая наружность и такая душа! о если все твои ангелы похожи на нее, то какая разница между адом и раем?.. нет! Зара, нет! это не может быть…
отвечай смело: я обманулся, это сон! я болен, я безумец… говори: чего ты хочешь?
О! я вам
отвечаю, что Борис Петрович больше испугался, чем неопытный должник, который в первый раз, обшаривая пустые карманы, слышит
за дверьми шаги и кашель чахоточного кредитора; бог знает, что прочел Палицын на замаранных листках своей совести, бог знает, какие образы теснились в его воспоминаниях — слово
смерть, одно это слово, так ужаснуло его, что от одной этой кровавой мысли он раза три едва не обеспамятел, но его спасло именно отдаление всякой помощи: упав в обморок, он также боялся умереть.
Задумалась старушка. «Это
смерть моя приходила
за мною!» — сказала она сама в себе, и ничто не могло ее рассеять. Весь день она была скучна. Напрасно Афанасий Иванович шутил и хотел узнать, отчего она так вдруг загрустила: Пульхерия Ивановна была безответна или
отвечала совершенно не так, чтобы можно было удовлетворить Афанасия Ивановича. На другой день она заметно похудела.
—
За грехи, —
отвечает. И всё у него от руки божией — голод, пожары, несчастные
смерти, гибельные разливы рек — всё!
Бурмистр. Не по своей воле тя учат, а барское приказание на то я имею… (Обращаясь к мужикам.) Барин, теперича, приказал с ответом всей вотчины, чтобы волоса с главы его бабы не пало, а он тогда, только что из горницы еще пришедши, бил ее не на живот, а на
смерть, и теперь ни пищи, ни питья не дает; она, молока лишимшись, младенца не имеет прокормить чем: так барин
за все то, может, первей, чем с него, с нас спросит, и вы все единственно, как и я же,
отвечать за то будете.
Я протянул ему ствол ружья, держась сам одной рукой
за приклад, а другой
за несколько зажатых вместе ветвей ближнего куста. Мне было не под силу вытянуть его. «Ложись! Ползи!» — закричал я с отчаянием. И он тоже
ответил мне высоким звериным визгом, который я с ужасом буду вспоминать до самой
смерти. Он не мог выбраться. Я слышал, как он шлепал руками по грязи, при блеске молний я видел его голову все ниже и ниже у своих ног и эти глаза… глаза… Я не мог оторваться от них…
— А то не по нраву, что не люблю, коли говорят неправду, —
отвечала Грачиха, — не от бога ваши молодые господа померли, про сынка, пускай уж, не знаем, в Питере дело было, хоть тоже слыхали, что из-за денег все вышло: он думал так, что маменька богата, не пожалеет для него, взял да казенным денежкам глаза и протер, а выкупу
за него не сделали.
За неволю с ума спятишь, можо, не своей
смертью и помер, а принял что-нибудь, — слыхали тоже и знаем!
— Не во граде, а возле него, —
отвечал рассказчик. — Долго пытали у Перфила Григорьича, рассказал бы про свои похожденья, молчит, головой крутит, лишь
за три недели до
смерти все рассказал.
Старушка-крестьянка
за несколько часов до
смерти говорила дочери о том, что она рада тому, что умирает летом. Когда дочь спросила: почему? — умирающая
отвечала, что она рада потому, что зимой трудно копать могилу, а летом легко. Старушке было легко умирать, потому что она до последнего часа думала не о себе, а о других.
Но когда ему сказали, что он ошибается и что вдовы Бодростиной более уже не существует, потому что она на десятый день после
смерти Михаила Андреевича вышла замуж
за Ропшина, а Горданов умер, то Висленев, нимало этим не смутясь,
отвечал...
— Разреши мне, Танасио, разреши мне
ответить им тем же. Неужели же оставить не отомщенной
смерть этого храбреца? — горячо заметил юноша, хватая
за руку старшего брата. Он был взволнован и весь трясся, как в лихорадке. Черные глаза его так и горели, так и сверкали в темноте.
В нем
за время
отвечает время, а не вечность и признается возможность нового и большего опыта, чем тот, который дан человеку один раз от рождения до
смерти.
— Бейте до
смерти, я один
за все буду
отвечать! — кричал поселянин Макаров.
—
Отвечайте!..
За упорство и запирательство —
смерть!.. Говорю напоследок…
Сын
отвечал ему глухим, предсмертным кашлем. Еще не дошла до них тайна, что Образец отдает дочь свою
за Антона-лекаря. Хотя и потревожило Мамона известие, что басурмана выжил старый воевода из своего двора, но весть о
смерти царевича покуда вознаградила его.
Удивленный таким ответом, отец Захария спросил, на чем он основывает свое заключение, и он
отвечал, что на том, что в природе много несправедливого и жестокого, и на первое указал на
смерть, посланную всем
за грехопадение одного человека.
Он наклоняется к гробу, в опухшем лице он ищет движения жизни; приказывает глазами: «Да откройтесь же!» — наклоняется ближе, ближе, хватается руками
за острые края гроба, почти прикасается к посинелым устам и дышит в них дыханием жизни — и смрадным, холодно-свирепым дыханием
смерти отвечает ему потревоженный труп.