Неточные совпадения
Мул, которого взяли с собой Аринин и Сабитов, оказался с ленцой, вследствие чего стрелки постоянно от нас отставали. Из-за этого мы с Дерсу должны были часто останавливаться и поджидать их.
На одном из привалов мы условились с ними, что в тех местах, где
тропы будут разделяться, мы будем ставить сигналы. Они укажут им направление, которого надо держаться. Стрелки
остались поправлять седловку, а мы пошли дальше.
На другой день, 7 сентября, мы продолжали наше путешествие. От китайского охотничьего балагана шли 2
тропы: одна — вниз, по реке Синанце, а другая — вправо, по реке Аохобе (по-удэгейски — Эhе, что значит — черт). Если бы я пошел по Синанце, то вышел бы прямо к заливу Джигит. Тогда побережье моря между реками Тютихе и Иодзыхе
осталось бы неосмотренным.
От хозяина фанзы мы узнали, что находимся у подножия Сихотэ-Алиня, который делает здесь большой излом, а река Тютихе течет вдоль него. Затем он сообщил нам, что дальше его фанзы идут 2
тропы: одна к северу, прямо
на водораздельный хребет, а другая —
на запад, вдоль Тютихе. До истоков последней
оставалось еще 12 км.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади
остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому
тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та
тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых,
на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Землистая, сильно избитая, лишенная растительности
тропа привела нас к Сихотэ-Алиню. Скоро она разделилась. Одна пошла в горы, другая направилась куда-то по правому берегу Лиственничной. Здесь мы отаборились. Решено было, что двое из нас пойдут
на охоту, а остальные
останутся на биваке.
На величественном челе Петра, как только история озарит его своим ярким светом (этим
тропом г. Устрялов хочет сказать: с тех пор, как начинаются первые известия о жизни Петра), нельзя не заметить глубокой думы, уже заронившейся в душу великого царя, думы, которой впоследствии он
остался верен до гроба» (Устрялов, том II, стр.
— Ну тебя… Слыхал я это… Тут не в жизни дело, а в человеке… Первое дело — человек… понял? Ну, и больше никаких… Этак-то, по-твоему, выходит, что, пока там всё это переделается, человек все-таки должен
оставаться как теперь. Нет, ты его перестрой сначала, покажи ему ходы… Чтобы ему было и светло и не тесно
на земле, — вот чего добивайся для человека. Научи его находить свою
тропу…