Неточные совпадения
После революции лавки Охотного ряда были снесены начисто, и вместо них поднялось одиннадцатиэтажное здание гостиницы «Москва»; только и
осталось от Охотного ряда, что два древних дома
на другой стороне
площади. Сотни лет стояли эти два дома, покрытые грязью и мерзостью, пока комиссия по «Старой Москве» не обратила
на них внимание, а Музейный отдел Главнауки не приступил к их реставрации.
С наружной стороны уничтожили пристройки, а внутренняя сторона
осталась по-старому, и вдобавок
на Старой
площади, между Ильинскими и Никольскими воротами, открылся Толкучий рынок, который в половине восьмидесятых годов был еще в полном блеске своего безобразия.
Впоследствии времени я увидел эту самую женщину
на площади, и, признаюсь вам, сердце дрогнуло-таки во мне, потому что в частной жизни я все-таки
остаюсь человеком и с охотою соболезную всем возможным несчастиям…
Когда мы в него вступили, то жители встретили нас
на городской
площади с пушечною пальбою, от чего пострадало много окошек; но те,
на которых поставлена была в стаканах вода, —
остались невредимы.
— Порыв раскаяния в национальном стиле.
Остается только выйти куда-нибудь
на Красную
площадь, подняться
на высокое место лобное и оттуда раскланяться
на все четыре стороны: «Прости, народ православный».
В этот же день, возвращаясь домой после завтрака
на Арбатской
площади, в пирожной лавке, мы встретили компанию возвращавшихся из отпуска наших юнкеров, попали в трактир «Амстердам»
на Немецком рынке, и к 8 часам вечера от четвертной бумажки у меня в кармане
осталась мелочь.
— Что ты, дитятко, побойся бога!
Остаться дома, когда дело идет о том, чтоб живот свой положить за матушку святую Русь!.. Да если бы и вас у меня не было, так я ползком бы приполз
на городскую
площадь.
— И, боярин! я просто гражданин нижегородский и ничем других не лучше. Разве ты не видел, как все граждане, наперерыв друг перед другом, отдавали свои имущества?
На мне хоть это платье
осталось, а другой последнюю одежонку притащил
на площадь: так мне ли хвастаться, боярин!
Люди уходят, уводя и унося с собою детей,
на площади остаются смятые цветы, бумажки от конфект, веселая группа факино [Факкино — грузчик, носильщик.] и над ними благородная фигура человека, открывшего Новый Свет.
Эту сторону
площади изменили эти два дома. Зато другая — с Малым и Большим театром и дом Бронникова
остались такими же, как и были прежде. Только владелец Шелапутин почти незаметно сделал в доме переделки по требованию М.В. Лентовского, снявшего под свой театр помещение закрывшегося Артистического кружка. Да вырос
на месте старинной Александровской галереи универсальный магазин «Мюр и Мерилиз» — огненная печь из стекла и железа…
До восьмого марта 1876 года я и внимания не обращал
на площадь, а в этот день
площадь осталась у меня в памяти навсегда.
Несколько лет тому назад здесь при мне так же поступили с княжной. Я вступился за нее, но, выручая ее, сам едва
остался цел только благодаря тому, что княжну били у самого выхода да со мной был кастет и силач-товарищ, с которым мы отделались от дравшихся
на площади, где завсегдатаи «Каторги» боялись очень шуметь, не желая привлекать постороннюю публику, а пожалуй, и городового.
— Да! — возразил Зарядьев, — много бы мы наделали с ними дела. Эх, братец! Что значит этот народ? Да я с одной моей ротой загоню их всех в Москву-реку. Посмотри-ка, — продолжал он, показывая
на беспорядочные толпы народа, которые, шумя и волнуясь, рассыпались по Красной
площади. — Ну
на что годится это стадо баранов? Жмутся друг к другу, орут во все горло; а начни-ка их плутонгами, так с двух залпов ни одной души
на площади не
останется.
— Вы пошли прогуляться по городу — это было поутру; а около обеда вас нашли недалеко от Театральной
площади, с проломленной головой и без памяти. Кажется, за это вы должны благодарить ваших соотечественников: они в этот день засыпали нас ядрами. И за что они рассердились
на кровли бедных домов? Поверите ль, около театра не
осталось почти ни одного чердака, который не был бы совсем исковеркан.
Нам
оставалось только повернуть и ехать опять к рыночной
площади; после нескольких расспросов и бестолковых объяснений мы, наконец, добрались до одноэтажного старого дома, который стоял
на небольшом пригорке, у самого пруда. У ворот стояла низенькая толстая старушка и, заслонив от солнца глаза рукой, внимательно смотрела
на меня.
— Ну да ведь какое? Вы вот оба в своем виде, а там
на реке одного человека под лед спустили; два купца
на Полешской
площади все оглобли, слеги и лубки поваляли; один человек без памяти под корытом найден, да с двоих часы сняли. Я один и
остаюсь при дежурстве, а все прочие бегают, подлетов ищут…
Она, улыбаясь,
осталась одна
на площади, перед большим светлым храмом. Тыкая в землю палочкой, Тиунов, не спеша, шел в слободу, жевал губами, чмокал и, протянув перед собой левую руку, шевелил пальцами, что-то, видимо, высчитывая.
— Все-таки, наука сделала много, — заговорил Половецкий, глядя
на огонь. — Например, нет прежних ужасных казней, как сажанье
на кол, четвертование, сожжение
на кострах. Нет, наконец, пыток… Человек-зверь еще, конечно,
остался, но он уже стыдится проявлять свое зверство открыто, всенародно,
на площади. А это много значит…
Толпа шелестит и расходится. Мертвого уносят. Замирают отдельные восклицания. Шут, завернувшись в рясу, снова держит путь в толпе. Скоро
на сцене не
остается никого. Отсталые торопливо проходят к молу, где смолкает стук топоров.
На площади появляется Зодчий.
Он
остается один, в непроглядном мраке, между прибоем моря и хлынувшей над ним
на площадь толпы. Она поднимается по ступеням и вступает
на площадь. Дикий вой.
Базар уже разъехался; десяти порожних возов не
оставалось на засоренной всякой всячиной
площади.
И если три изменника, которые
остались там
на площади пришли к справедливому для них концу, — это еще не значит, что должно разбегаться все глупое мужичье при встрече с нами…
На Трубной
площади приятели простились и разошлись.
Оставшись один, Васильев быстро зашагал по бульвару. Ему было страшно потемок, страшно снега, который хлопьями валил
на землю и, казалось, хотел засыпать весь мир; страшно было фонарных огней, бледно мерцавших сквозь снеговые облака. Душою его овладел безотчетный, малодушный страх. Попадались изредка навстречу прохожие, но он пугливо сторонился от них. Ему казалось, что отовсюду идут и отовсюду глядят
на него женщины, только женщины…
Войска, прождав часа два, разошлись;
на площади остался один Аракчеев со своей батареей.
— Хотим к Москве православной, к Иоанну и отцу его Терентию! [Митрополит московский, бывший после святого Филиппа.] — прокричал
на Софийской
площади Василий Никифоров, насилу выбравшийся
на нее, прочистя себе путь мечом, но голос его
остался без отголоска.
Через неделю, в присутствии только двух шаферов, Князева и князя Гарина, в церкви Св. Бориса и Глеба, что
на Арбатской
площади, совершилось бракосочетание присяжного поверенного Николая Леопольдовича Гиршфельда с вдовою канцелярского служителя Степанидой Павловной Сироткиной. Дети Стеши были заранее перевезены в дом Николая Леопольдовича. Туда же из церкви отправились и молодые. Приехавшие с ними шафера, выпив по бокалу шампанского, удалились по своим комнатам. Стеша с мужем
остались одни.
— Хотим к Москве православной, к Иоанну и отцу его Герантию! [Митрополит московский, бывший после Св. Филиппа.] — прокричал
на Софийской
площади Василий Никифоров, насилу выбравшийся
на нее, расчистив себе путь мечом, но голос его
остался без отголоска.
Несчастья ближних не мешают общему веселью, и толпа
на площади и в освещенной зале всегда
останется той же толпою, равнодушным тысячеглазым зверем, с любопытством глядящим
на эшафот в ожидании жертвы и равнодушно присутствующим при ее последней агонии и даже подчас облизывающим свои кровожадные губы.