Неточные совпадения
Чрез месяц Алексей Александрович
остался один с сыном
на своей квартире, а Анна с Вронским уехала за
границу, не получив развода и решительно отказавшись от него.
Внешние отношения Алексея Александровича с женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал
на воды за
границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала
на дачу, а он
остался в Петербурге.
Он уехал из Москвы за
границу для поправления здоровья и
остался на жительство в Дрездене, где знается больше с англичанами и с проезжими русскими.
Потом, уже спустя много лет, я узнал, что она тогда,
оставшись без Версилова, уехавшего вдруг за
границу, прибыла в Москву
на свои жалкие средства самовольно, почти украдкой от тех, которым поручено было тогда о ней попечение, и это единственно чтоб со мной повидаться.
Мы не очень далеко, ты видишь, от южной
границы возделанного пространства, горная часть полуострова еще
остается песчаною, бесплодною степью, какою был в твое время весь полуостров; с каждым годом люди, вы русские, все дальше отодвигаете
границу пустыни
на юг.
И я не увидел их более — я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за
границей, в вагоне железной дороги, женщину, лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты… но я, вероятно, был обманут случайным сходством. Ася
осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в лучшую пору моей жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной
на спинку низкого деревянного стула.
Стабровский кое-как уговорил мисс Дудль
остаться, и это послужило только к тому, что Дидя окончательно ее возненавидела и начала преследовать с ловкостью обезьяны. Изобретательность маленького инквизитора, казалось, не имела
границ, и только английское терпение мисс Дудль могло переносить эту домашнюю войну. Дидя травила англичанку
на каждом шагу и, наконец, заявила ей в глаза.
Разные люди перебывали за полувековую жизнь газеты, но газета
осталась в руках той группы молодых ученых, которые случайно одновременно были за
границей, в 1873 году, и собрались
на съезд в Гейдельберг для обсуждения вопроса — что нужно делать?
Говорят, он имел и паспорт
на чужое имя, и полную возможность успеть улизнуть за
границу, и весьма значительные деньги с собой, а между тем
остался в Петербурге и никуда не поехал.
Я ему ответил, что все это кажется мне весьма справедливым и что у нас найдется даже много лиц, которые не поверили бы ему, если бы его семейство
оставалось в горах, а не у нас в качестве залога; что я сделаю все возможное для сбора
на наших
границах пленных и что, не имея права, по нашим уставам, дать ему денег для выкупа в прибавку к тем, которые он достанет сам, я, может быть, найду другие средства помочь ему.
Княгиня
на другой,
на третий и
на четвертый день после того, как решена была ее поездка за
границу,
оставалась печальною и встревоженною.
Переезжая в гостиницу, она почти уверена была, что уговорит Жуквича уехать с ней за
границу; но теперь она поняла, что он и не думает этого, — значит, надо будет
остаться в Москве. А
на какие средства жить? С течением времени Елена надеялась приискать себе уроки; но до тех пор чем существовать?.. Елена, как ей ни тяжело это было, видела необходимость прибегнуть к помощи Жуквича.
Пребывание за
границей и тут не
осталось без влияния
на Петра, заставив его окончательно разлюбить русскую одежду, которой он, по замечанию г. Устрялова, «и прежде не жаловал, наиболее потому, что длиннополые ферязи, опашни, охабни, с двухаршинными рукавами, мешали ему лазать
на мачты, рубить топором, маршировать с солдатами, одним словом — нисколько не согласовались с его живою, быстрою, неутомимою деятельностью (том III, стр. 199).
Соня приехала сейчас же, вызванная телеграммой Семена Ивановича. Меня лечили долго и упорно и продолжают лечить. Соня и Гельфрейх уверены, что я
останусь жив. Они хотят везти меня за
границу и надеются
на это путешествие, как
на каменную гору.
Так мы с наслаждением слушали Роберта-Бека и
оставались совершенно равнодушными к Голланду, несколько запоздавшему со своею громадною репутацией из Петербурга; но подобно тому, как нас приводил
на границу безумия Мочалов, влюбленный в Орлову, так увлекал и влюбленный в Алису-Нейрейтер Бертрам-Ферзинг.
Маменьке очень понравилась моя выдумка, и они, обрадовавшись, расцеловали меня, обещали поддерживать хитрость мою и дали слово, когда я
останусь и как похоронят Павлуся — уже не надеялись, чтоб он выздоровел то и приступить тотчас к батеньке и поставить
на своем. В заключение приказали мне с Тетясею при них же поцеловаться, как жениху с невестою. Восторгу нашему не было
границ.
Евгения Николаевна(сбираясь уходить, говорит Бургмейеру скороговоркой). Если вы только, друг мой, вздумаете вдруг уехать за
границу, то Клеопаша, вероятно, не поедет с вами; но меня вы возьмите, я рабой, служанкой, но желаю быть при вас. Денег моих я тоже не возьму!.. (Кладет деньги
на стол.) Они больше, чем когда-либо, должны теперь
оставаться у вас!.. (Уходит в одну из дверей.)
Да, мы многого ждали от этого номера, но мы просчитались, забыв о публике.
На первом представлении публика хоть и не поняла ничего, но немного аплодировала, а уж
на пятом — старый Сур прервал ангажемент согласно условиям контракта. Спустя много времени мы узнали, что и за
границей бывало то же самое. Знатоки вопили от восторга. Публика
оставалась холодна и скучна.
Ко мне никто оттуда не обращался. Но у"Искры"
остался против меня зуб, что и сказалось позднее в нападках
на меня, особенно в сатирических стихах Д.Минаева. Личных столкновений с Курочкиным я не имел и не был с ним знаком до возвращения моего из-за
границы, уже в 1871 году. Тогда"Искра"уже еле дотягивала свои дни. Раньше из Парижа я сделался ее сотрудником под псевдонимом"Экс-король Вейдавут".
Сухово-Кобылин
оставался для меня, да и вообще для писателей и того времени, и позднейших десятилетий — как бы невидимкой, некоторым иксом. Он поселился за
границей, жил с иностранкой, занимался во Франции хозяйством и разными видами скопидомства, а под конец жизни купил виллу в Больё —
на Ривьере, по соседству с М.М.Ковалевским, после того как он в своей русской усадьбе совсем погорел.
Оба рано выступили в печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился за
границей сначала с русским паспортом, а потом в качестве эмигранта. Огарев
оставался пока дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший
на волю целое село; но он не мог
оставаться дольше в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец в Лондоне как ближайший участник"Колокола".
Мое юношеское любовное увлечение
оставалось в неопределенном status quo. Ему сочувствовала мать той еще очень молодой девушки, но от отца все скрывали. Семейство это уехало за
границу. Мы нередко переписывались с согласия матери; но ничто еще не было выяснено. Два-три года мне нужно было иметь перед собою, чтобы стать
на ноги, найти заработок и какое-нибудь"положение". Даже и тогда дело не обошлось бы без борьбы с отцом этой девушки, которой тогда шел всего еще шестнадцатый год.
Умер он в 1919 году в Финляндии. От разрыва сердца, внезапно. Не
на своей даче, а у одного знакомого. Вскоре после этого жена его с семьей уехала за
границу.
На даче Андреева
осталась жить его старушка-мать, Настасья Николаевна. После смерти сына она слегка помешалась. Каждое утро приходила в огромный натопленный кабинет Леонида Николаевича, разговаривала с ним, читала ему газеты. Однажды ее нашли во флигеле дачи мертвой.
Из Брест-Литовска (бывшего тогда
на границе нашей с Австрией и Пруссией) он отправил в Берлин генерал-адъютанта Долгорукова с приказанием
оставаться там не более суток, а в ожидании ответа, производил смотры войскам и повелел сформировать резервную армию, которая должна была расположиться вдоль всей нашей
границы с Пруссией и Австрией.
Оставалось всего час пути до прибытия
на немецкую
границу, где Николая Герасимовича должны были передать немецким властям.
Точно долгое время накоплялась революционная духовная энергия, почва делалась все более и более вулканической, а
на поверхности, в плоскостном существовании душа
оставалась статически устойчивой, введенной в
границы, подчиненной нормам.
Сигизмунд Нарцисович стал сильно задумываться, сделался грустным, расстроенным.
На вопрос ее о причинах такого состояния его духа он ответил уклончиво, а наконец объяснил ей, что ему опасно
оставаться в России, так как его могут каждую минуту арестовать как участника в конфедератском движении, что ему необходимо уехать за
границу.
Но,
оставаясь русским, он мог скорее навлечь
на себя неприятность и, случись что-нибудь, ему пришлось бы обращаться к русским консулам или в посольство, а там прежде всего спросят его, где его паспорт и откуда он был ему выдан при выезде из России за
границу.
— Ничего особенного, все, что мы давно ожидали… Он не соглашается
на наш брак. Он говорит, что лучше желает видеть меня в монастыре, в могиле, чем замужем за человеком не нашего, т. е. не его, общества. Он приехал сегодня к обеду и долго говорил со мной. Я объявила ему, что скорее умру, нежели буду женой другого, я плакала, я умоляла его — он
остался непоколебим… и уехал, приказав мне готовиться в отъезд за
границу.
Таким образом, вопрос, возвратился ли Неелов с Селезневой в Москву или поехал дальше
на Смоленск, Брест, Варшаву и даже за
границу,
остался открытым.
Сурмин не
оставался долго в городе при Двине. Дела призывали его в имение, доставшееся
на границе Витебской и Могилевской губернии. Он распростился с обеими подругами и Зарницыной, обласкавшей его как друга семейства Ранеевых, и потому для нее не постороннего.
Осмотрев Выборг, Кексгольм, Нейшлот и составив
на месте план всех новых построек и починок, Александр Васильевич отправился тайно
на шведскую
границу, чтобы узнать расположение умов тамошних жителей, а затем донес обо всем императрице. Государыня
осталась очень довольна его распоряжениями и расторопностью.
Опасения Семена Иоаникиевича сбылись. Не прошло и недели после отправления в поход Ермака, как кочевники стали беспокоить
границы Строгановского царства, и потребовалось снаряжать против них людей, начальство над которыми принял Никита Григорьевич Строганов, а Максим Яковлевич
остался дома, тоже занятый устройством оборонительных сил,
на случай возможного нападения
на усадьбу.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и
на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за-границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя
на Аустерлицком поле, установилось теперь
на его лице.