Неточные совпадения
Шкуна «
Восток», с своим, как стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачивалась, стоя
на якоре, между крутыми, но зелеными берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному песку, чертили
на нем прутиком фигуры, лениво посматривали
на шкуну и праздно ждали, когда скажут нам трогаться в путь, сделать последний шаг огромного пройденного пути:
остается всего каких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища
на берегах Сибири.
Наконец мы подошли к скале Ян-Тун-лаза. Тут
на опушке дубовой рощи мы немного отдохнули. До моря
оставалось еще километра полтора. Долина здесь делает крутой поворот к юго-востоку. Собрав остаток сил, мы поплелись дальше. Скоро дубняки стали редеть, и вот перед нами сверкнуло море.
С утра погода стояла хмурая; небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку
на берегу и скрылся опять в облаках. Вслед за тем пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было
остаться дома, но просвет
на западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро пошли вперед. Часа через 2 снег перестал идти, мгла рассеялась, и день выдался
на славу — теплый и тихий.
— Нету! — отвечал старовер. — Они, должно, левее
остались. Нам надо так идти, — сказал он, указывая рукой
на северо-восток.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой стороны ночью дул ветер. Кожевников указывал
на восток, Гранатман —
на юг, а мне казалось, что ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра ночью было с запада. При этом он указал
на листья тростника. Утром с восходом солнца ветер стих, а листья так и
остались загнутыми в ту сторону, куда их направил ветер.
Вот непримиримое противоречие Запада и
Востока. Именно это, рожденное отчаянием, своеобразие восточной мысли и является одной из основных причин политического и социального застоя азиатских государств. Именно этой подавленностью личности, запутанностью ее, ее недоверием к силе разума, воли и объясняется мрачный хаос политической и экономической жизни
Востока.
На протяжении тысячелетий человек
Востока был и все еще
остается в массе своей «человеком не от мира сего».
Отряд подошел к реке. Черные горы ущелья
остались сзади; начинало светать. Небосклон,
на котором чуть заметны были бледные, неяркие звезды, казался выше; зарница начинала ярко блестеть
на востоке; свежий, прохватывающий ветерок тянул с запада, и светлый туман, как пар, подымался над шумящей рекой.
— Да нечего вам дрожать, maman! To время, когда шантаж был развит, прошло. Теперь все в низшем классе знают, что за шантаж есть наказание, и к тому же я и сам не хочу здесь больше
оставаться, где этот fabulator elegantissimus [Искуснейший сочинитель (лат.).] невесть что обо всех сочиняет. Тетя Олимпия сама взялась мне уладить это с Густавычем. Его зятя переведут
на Запад, а я получу самостоятельное назначение
на Востоке.
Несмотря
на больший интеллектуализм Запада, мистика христианского Запада более эмоциональна, чем мистика христианского
Востока, в которой
остался очень силен неоплатонический интеллектуализм.
В этом году я кончил курс в университете, и, отчасти благодаря моим лекциям по уголовному праву и судопроизводству, А. П. стал собираться
на Сахалин. Он готовился к этой поездке осень, зиму и часть весны и 20 апреля 1890 года отправился
на Дальний
Восток. Мы
остались сиротами, одни.
Для нас
осталось непонятным движение народов с запада
на восток, без всякой цели, без предводительства, с толпой бродяг, с Петром Пустынником.