Неточные совпадения
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во время осады Трои; ибо хотя многие бумаги
оставались неподписанными, но зато многие же
спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило
за первое…"
Сначала он принялся угождать во всяких незаметных мелочах: рассмотрел внимательно чинку перьев, какими писал он, и, приготовивши несколько по образцу их, клал ему всякий раз их под руку; сдувал и сметал со стола его песок и табак; завел новую тряпку для его чернильницы; отыскал где-то его шапку, прескверную шапку, какая когда-либо существовала в мире, и всякий раз клал ее возле него
за минуту до окончания присутствия; чистил ему
спину, если тот запачкал ее мелом у стены, — но все это
осталось решительно без всякого замечания, так, как будто ничего этого не было и делано.
Тем не менее когда ступил на крыльцо дома госпожи Хохлаковой, вдруг почувствовал на
спине своей озноб ужаса: в эту только секунду он сознал вполне и уже математически ясно, что тут ведь последняя уже надежда его, что дальше уже ничего не
остается в мире, если тут оборвется, «разве зарезать и ограбить кого-нибудь из-за трех тысяч, а более ничего…».
Я помню французскую карикатуру, сделанную когда-то против фурьеристов с их attraction passionnée: [страстным влечением (фр.).] на ней представлен осел, у которого на
спине прикреплен шест, а на шесте повешено сено так, чтоб он мог его видеть. Осел, думая достать сено, должен идти вперед, — двигалось, разумеется, и сено — он шел
за ним. Может, доброе животное и прошло бы далее так — но ведь все-таки оно
осталось бы в дураках!
Мы всегда
остаемся в жизни каким-то придатком мужчины, и возможная для нас деятельность совершается только из-за его
спины.
Помощь обыкновенно была в частой и необходимой перемене смоченной в холодной воде простыни или рубашки, которою одевали истерзанную
спину, особенно если наказанный сам уже был не в силах наблюдать
за собой, да, кроме того, в ловком выдергивании заноз из болячек, которые зачастую
остаются в
спине от сломавшихся об нее палок.
Хаджи-Мурат вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом, под шубой, на крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее показать ему то место на боку, где
остался след от раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его
за спиной в корзине через горы к деду.
Сегодня он в бессонную ночь, возбужденный заревом факелов и жертвенным фимиамом, не уснул, как всегда, а вспомнил то, что он видел
за это время, он, олимпийский бог, покровитель искусств, у которого вместо девяти муз
осталась четверка лошадей и вместо лиры златострунной в руках — медные вожжи. На все он смотрел только через головы и
спины лошадей, а что делалось кругом и внизу — не видал…
И вот Фома
остался один со связанными
за спиной руками пред столом, покрытым грязной посудой и разными остатками пира. Порой он медленно открывал тяжелые опухшие ресницы, и глаза его сквозь слезы тускло и уныло смотрели на стол, где все было опрокинуто, разрушено…
Васса. Ну иди, Людка, иди… (
Осталась одна. Двигается по комнате осторожно, как по льду, придерживаясь
за спинки стульев, покашливает, урчит.) Дела… Растут дела… (Хочет сесть, но не решается. Стоит
спиной к двери.) Доктора, что ли, позвать?
Асклипиодот попробовал было заступиться
за своего патрона, но был встречен такой отчаянной руганью, что поспешил подобру-поздорову спрятаться
за широкую
спину о. Андроника, Галактионовна мефистофельски хихикала в руку над этой сценой, в окне «ржали девисы», и друзьям ничего не
оставалось, как только отступить в положении того французского короля, который из плена писал своему двору, что все потеряно, кроме чести.
Из ворот выплывает тёмным облаком заспанный, тяжёлый стражник, лениво подходит к солдату, люди нехотя раздвигаются, и вот
остался Гнедой один, только старуха Лаптева с шапкой в руках стоит у него
за спиной.
И пустилась молодая сова
за зайцем, вцепилась ему лапой в
спину так, что все когти ушли, а другую лапу приготовила
за дерево уцепиться. Как поволок заяц сову, она уцепилась другой лапой
за дерево и думала: «Не уйдет». Заяц рванулся и разорвал сову. Одна лапа
осталась на дереве, другая на
спине у зайца. На другой год охотник убил этого зайца и дивился тому, что у него в
спине были заросшие совиные когти.
В это самое время сквозь толпу продрался мальчишка лет девяти. Закинув ручонки
за спину и настежь разинув рот, глядел он на Софронушку. А тот как схватит его
за белые волосенки и давай трепать. В истошный голос заревел мальчишка, а юрод во всю прыть помчался с погоста и сел на селе у колодца. Народ вало́м повалил
за ним.
Осталось на погосте человек пятнадцать, не больше.
— Пес с ними! Пущай анафема Маркушка ими подавится, — молвил Сидор. — Денег-то
за ним не сполна шесть целковых
осталось, а как засадят недели на две, так по четыре только гривенника поденщину считай, значит, пять рублей шесть гривен. Один гривенник убытку понесу. Так нешто
спина гривенника-то не стоит.
Уничтоженная Оля сконфуженно поднялась с колен. Кстати сказать,
оставаться в прежнем положении уже не являлось никакой необходимостью, так как коварный Хвостик как раз в эту минуту снова выгнул
спину, махнул пушистым хвостом, приятно мяукнул и… скрылся
за забором.
Глафира, разумеется, не допускала тут ничего сверхъестественного и знала, что это нервы шалят, но тем не менее ей надоедало, что чуть только она хоть на минуту
остается одна, как сейчас же начинает чувствовать у себя
за спиной какое-то беззвучное шмыганье, какое-то сильное и плавное движение каких-то теней.
И, говоря это, девочка быстро придвинула к себе тарелку и скоро от ягод не
осталось и следа. Тася наскоро обтерла рот и отодвинула пустую тарелку в сторону, тщательно прикрыв ее салфеткой. Она хотела уже с самым беспечным видом отойти от рояля, как неожиданно
за её
спиной раздался укоризненный голос...
Серафима встала и начала ходить по террасе, заложив руки
за спину. Теркин следил
за ней глазами и
оставался у стола.
Тяжело отзывалась эта потеха на лицах и
спинах этих людей. Они глухо роптали, но открыто восставать и боялись, и не могли. Им
оставалось вымещать свою злобу на барыню, разнося по Москве, по ее улицам и переулкам, по ее харчевням и гербергам, как назывались пивные в описываемое нами время, вести о ее зверствах, придавая им почти легендарный характер. Ее не называли они даже по имени и отчеству, а просто «Салтычихой» — прозвище так и оставшееся
за ней в народе и перешедшее в историю.